Взгляд Маськи помягчел, перестал сверлить Чингу. Зверёк с глазами крысы заснул, а самый обычный мальчик жадно слушал сказку. Сказку про стопщиков. Он не думал, что через несколько лет забудет этот разговор, как не помнит сейчас родителей, но навсегда внутри останется твёрдое знание: стопщик — знак мира.
… Медленно тянется дорога, даже если коротать её за разговорами. А уж если сосед твой к разговорам не расположен, так вскоре устаёшь рассказывать дорожные байки толком не понимая, слушают тебя или нет. Чинга до войны был шофёром-дальнобойщиком, привык ездить далеко, долго и с самыми необычными попутчиками, но даже ему было непросто вести машину под странным взглядом Маськи: то настороженно зыркнет исподлобья, то разойдутся от переносицы брови, и, вроде, расслабился пацан — но всё в том же странном, нехорошем, неправильном молчании. Эх, Данила-Найдоха, даже если ты назло всем прогнозам выживешь — шрамы не пройдут ни у тебя на теле, ни у Маськи на душе. И это скверно, хотя он, Андрей Чигизин — как же смешно и непривычно порой вспоминать собственное имя! — и прилагает все свои, свободные от дела, силы для «реанимации» Маськиной души.
Молчание нагнетается, и это чувствуют оба. Маська ёжится и с преувеличенным вниманием разглядывает карту, вспомнив вдруг, что официально считается помощником Чинги — типа, штурманом. Чинга откашливается, хочет что-то сказать, но пока открывает рот, уже передумывает, недовольно крякает и снова пялится в лобовое стекло в дурацком молчании.
Дорога всё тянется и тянется, и ты уже давно махнул рукой на шалящие нервы, на чувство опасности — сколько уже их было, таких дорог… Надо благополучно добраться до города, а там уже отдохнёшь — ну, если, конечно, не отправишься в разведку.
Уже на подъезде колонна встретилась с другой, ненадолго притормозила, и Сивка видел, как один из чужих офицеров направился к Дядьке, о чём-то с ним переговорил, показал какие-то бумажки, ещё поговорил, а потом… уселся с ним в машину.
— Что, тоже на новенького смотришь? — миролюбиво и как бы невзначай поинтересовался Чинга.
— Ничего не смотрю! — тут же окрысился Маська, ни капельки не переживая, что слова действительности очень явно и нагло противоречат. Когда не высматриваешь, шею не вытягиваешь и носом к стеклу не прилипаешь.
Чинга не обратил на это противоречие внимания и вздохнул:
— Псих… фак. Или психдом.
— А что такое психфак?
— А это вот как раз происходящее — появление молоденького командира разведроты на пороге операции.
Маська ошарашено заморгал белёсыми ресницами:
— А… а Кондрат? — позывной прапора прозвучал с неуловимым благоговением.
— А что Кондрат… прапорщик, временно взявший командование на себя.
Снова непонимающее трепыхание белёсых ресниц, Маська потряс головой и нахмурился:
— Врёшь!
— Зачем? — удивился Чинга. — Правду говорю… Кондрат же только прапор, а этот, небось, поручик, а то и капитан…
— Но он же ничего не знает!
— Что-то да знает, учился, небось.
— Врёшь, — снова упрямо повторил Маська, отказываясь соглашаться с тем, что мир перевернулся и рушится на глазах. Кондрат был единовластным правителем разведчиков. И только он один им мог быть! Какой-такой поручик должен будет его заменить?!
— Зачем мне врать? — снова спросил Чинга, когда колонна возобновила своё движение. — Нас давно предупреждали, что нового командира к нам отправили, и вот он, наконец, нас нагнал.
Маська спрятал руки в рукавах штормовки, поправив автомат, лежащий на коленях, и вся его мальчишечья фигурка выражала обиду на взрослый мир, в котором ему просто что-то не объясняют, а без объяснений происходящее выглядит глупым. Но разве может быть что-то глупое в таком слаженном, сильном батальоне?
— Да ты не дрейфь, Мась, — Чинга заставил себя максимально поверить в то, что говорит, чтобы и мальчик поверил. — Кондрат найдёт с этим… новеньким общий язык, я уверен. Они поладят, и опыт Кондрата никуда не денется. Правда. Ты и разницы-то почти не заметишь…
— Точно?
— Ну, я думаю, так и будет. Разве что этот новый командир удивится слегка, что ты здесь делаешь.
— Это всё Дядька…
— А что, сам ты ещё куда-то хочешь? — даже немного оскорбился за разведку Чинга.
Маська думал довольно долго, потом покрепче обнял автомат Найдохи и твёрдо ответил:
— Разве что в артиллерию…
— Правда, уйдёшь, если будет возможность? — ревниво уточнил разведчик, но Маська замотал головой:
— Нет.
Цена за его пребывание здесь, с Чингой, среди разведчиков, была слишком высока — но уже оплачена. Найдохи рядом больше нет, зато его автомат остался, а кто-то ведь должен из него стрелять? Отомстить вырям.
— Ну вот, значит, этому новому командиру так и скажем, — Чинга похлопал мальчика по плечу. — Так и так, мол, но рядовой… а, тьфу ты, ты же пока не официально… Но неважно, всё равно рядовой Бородин никуда из разведки не денется по непреодолимым внешним и внутренним обстоятельствам, включая приказ командира батальона капитана Заболотина Гэ Эн. Этот новенький должен понять… если, конечно, он хоть вообще что-то понимает.
— А может не понимать?
— Ну, Кондрат ему в любом случае мысль донесёт. Кондрат умеет, — хмыкнул Чинга, повеселев несмотря на ситуацию: Маська оживлённо разговаривает, а если и хмурится, то строго из-за произошедшего. Беспокоится насчёт этого нового командира.
— Психфак, — сделал тем временем свой вывод из слов Чинги мальчишка. Новое ругательство ему понравилось своим совершенно непонятным звучанием.
— Типа того, — согласился Чинга, печалясь, стоило всерьёз задуматься о происходящем. Всё-таки, не вовремя их этот новый офицер догнал, ой, не вовремя.
… Они остановились в пригороде, за заводами. Странное это было место: с одной стороны почти настоящий лес, изрезанный оврагами, с другой — окраина разрушенной промзоны со всей вытекающей отсюда неприглядностью постапокалипсического пейзажа. Притихший Маська вертел головой, морщил лоб и словно что-то вспомнить пытался — пока неудачно; батальон обустраивался согласно планам, предписаниям и приказам; разведчики сноровисто подыскивали место поудобнее, пока его не заняли «простые смертные», а найдя, с лёгким удивлением глядели на Кондрата, который, судя по всему, лично собирался в разведку, несмотря на то, что уже ушли двойки Крота и Рэма.
Новый командир до разведчиков ещё не дошёл. Кондрат, хмурясь, оглядел пока ещё своих людей и скомандовал:
— Чинга, со мной в дозор! Казбек, за старшего, вернётся Крот… отряди кого-нибудь с докладом. А ты, Маська, с нами.
И, не оборачиваясь, двинулся в сторону леса.
Чинга улыбнулся растерявшемуся мальчишке и сделал знак следовать за командиром, а сам замкнул «процессию», гадая на ходу, отчего Кондрат вдруг решил взять Маську с собой. Сам же ругался, что от пацана пользы почти никакой.
А Маська радостно бежал перед ним с автоматом за плечом, в зелёной штормовке похожий на уменьшенного вдвое партизана. Когда-то бывшие неплохими туристическими ботинками, его кроссовки чавкали по непросыхающей грязи с обреченностью уже давно промокших, но настроения такие мелочи испортить ну никак не могли.
Когда вся колонна осталась позади, Кондрат легко остановился и подождал Чингу и запыхавшегося Маську.
— Крот от нас в полукилометре, — сообщил прапор, поправляя автомат. Недовольный взгляд остановился на мальчугане: о нормальном снаряжении говорить не приходилось, да и под весом полной выкладки ребёнок, скорее всего, согнётся пополам, сядет и больше никуда не пойдёт… Поэтому Кондрат ограничился резким:
— И не думай геройствовать. Разведчикам героев только посмертно дают.
Маська кивнул, но не особо смутился. Уже привык к сиплому голосу, только непроизвольно ёжился — от приказов до рукоприкладства у Кондрата всегда было недалеко. Ближе, чем до устных выговоров.
— Пошли тогда. Чинга — замыкающий, — велел Кондрат, убедившись, что возражений в целом, частном, а так же в сумме и разности, нет.
Маленький отряд шагал по лесу быстро, но тихо. Это умение приходит небыстро, но поди выживи без него там, где стреляют на хруст ветки.