Вместо этого он рассмеялся чуть слышно и сбежал по ступеням крыльца. Присел на краешек дождевой бочки, окунул руку в холодную воду и крепко задумался над происходящим с ним.
Пока Сиф думал, Кап успел заглянуть в дом, убедиться, что там всем не до него, и стрельнуть у Филлипа сигарету и, невзирая на косые взгляды Краюх, уселся на ступеньках в терпеливом ожидании. Ждать пришлось недолго. Сиф снова вернулся на крыльцо, на ходу вытирая руку о штанину, и жизнерадостно объявил о своём решении забить на все.
— Так разве можно? — недоверчиво поинтересовался Лёша и бросил выразительный взгляд на Филиппа, все норовящего закурить следующую сигарету. Младший Краюха колебался между желанием убить брата, забрать всю пачку, победно закурить — и гордым: «А выживу и так, не Каин, вроде».
— Забить-то на всё что угодно можно, но потом нельзя обижаться, когда тебя самого небесным молотком приложит, — изрек Филипп задумчиво. Видать, сам с этим молотком не в ладах был.
Сиф, не сильно настаивая на своем решении, согласился с существованием молотка, но отнёсся к угрозе спокойно.
Внутри в кои-то веки было легко, пусто и свободно. Быть самим собой, без обязательств и обещаний — Сиф уже успел забыть, какого это.
Он не торопился в дом. Там, внутри, было сложно находиться в таком расслабленном состоянии, как сейчас. Волей-неволей начинаешь подстраиваться под кого-то, что противоречит вновьобретённой свободе. Командиру, князю, Алёне, Одихмантьеву — всем чего-то от него надо. Разве что Краюхи ещё не втянулись в эту лихорадку, остальные же… Строить чужую судьбу завсегда интереснее собственной. Только Сиф так был не согласен.
Только чем дольше он сидел на крыльце, тем сильнее ощущалось зарождение внутри странного чувства фальши. Что-то здесь было не то… И не в Капе дело, и не в Филиппе с его «небесным молотком».
На Лёшу, вертящего в руках карамельку, смотреть было почему-то стыдно. Словно преследует укоризненный, упирающийся в загривок взгляд, и хочется ойкнуть, съёжиться, извиниться и пообещать никогда больше так не делать. Только вот как — так?
— А возвращаясь к теме интуиции и Кондрата… — начал было Филипп, но Сиф вдруг перебил:
— А ты не знаешь… что случилось с Кондратом после войны?
— Не-а, — пожал плечами Краюхин и усмехнулся: — А что, соскучился?
Давление взгляда усилилось, хотя теперь Сиф понимал, что никто на самом деле не глядит.
Это просто память.
— Ага, по подзатыльникам скучаю безумно. Они, это… мотивируют.
— Огреть? — тут же участливо предложил Лёша и занёс уже руку, но Сиф увернулся, покачнулся на краешке ступеньки и полетел бы вниз, но Кап вовремя подхватил и проворчал:
— Вот все военные такие тупые, да? Два слова — и рукоприкладство…
— А ты что, не военным был? — усмехнулся Филипп.
— Мы вольные партизаны, — объяснил Артём гордо. — Положившие свои жизни за мир в родной стране…
Тут все невольно поглядели в сторону уходящей к кургану тропке, и Кап заткнулся, сникнув.
— Может, хватит? — попросил Сиф жалобно. — Нафиг ссориться на ночь глядя…
— Это верно, — тут же подхватил Кап. Филипп нехотя кивнул и уронил окурок в и без того заполненную остатками «перекуров» Капа банку из-под кофе. Как только окурок погас, Лёша отчётливо и счастливо вздохнул.
— Пойдём, — позвал Кап Сифа. — Мне тут в голову одна штука пришла…
В голову Сифа сейчас никаких «штук» не приходило — там было пусто, чисто и гулко. И самую капельку паршиво из-за чувства фальши этой самой гулкости.
— Кап, слушай, — ухватился за рукав друга он, не давая войти в дом, — а не случится… как с Тилем?
— Что случится как с Тилем? — не понял тот.
— Ну… я уеду. А не шибанёт?
— А ты не уезжай, — победно улыбнулся Кап. — Ты не думай, я раздобуду, когда запас закончится.
— Ты… ты чего, Кап! — Сиф испуганно отшатнулся, не обращая внимания на удивлённые взгляды Краюх. Но рукав не выпустил, да и ладонь Капа ловко перехватила его запястье:
— Я ничего. Я просто предлагаю самое простое решение проблемы.
Они некоторое время сверлили друг друга взглядами, а потом Сиф опустил голову и тихо ответил:
— Нет.
— Что «нет»?
— Ты же не всерьёз это предлагаешь…
— Ты так думаешь?
На улице снова зашелестел дождь, и, потеснив обоих Шакалов, вернулись в дом Краюхины. А те остались торчать на пороге, перетягивая друг друга, как тяни-толкай.
— Кап… Но разве я могу так?
— А что мешает?
— Получается… я слабее Тиля? Он справится, пересилит, а я…
— Думаешь, справится? — рассмеялся Кап с горечью. — Я тоже пытался бросить. Но, как видишь, ровным счётом ничего из этого не вышло. Это уже навсегда, Сива. И с Тилем будет то же самое, если ему хоть раз в руки снова попадёт…
Дрожь прошила Сифа от пяток до затылка:
— Леон! Он… он же может за ним вернуться. Разве придёт в голову безопасникам его в Пролыни искать?
— Откуда я знаю, я-то не безопасник… — пожал плечами Кап и похлопал Сифа по плечу: — Да не переживай ты, никакому Хамелеону наш художник не достанется. Он будет твой и мой. И только. Мы его заберём! Я же его брат, забыл? И ты тоже… Иосиф — раз уж тебе так нравится это имя — Скалеш.
Сиф замотал головой: он Бородин, а не Скалеш. По всем документам, по жизни и воспитанию.
— Мы что, не братья? — с болью в голосе спросил Кап. — Разве… разве ты не хочешь? Сива…
— Кап, все от меня чего-то хотят! Все за меня всё решают, может, хоть ты не ринешься в эту степь, а?! — вывернул запястье из его руки Сиф.
— Не хочу прерывать ваш разговор, но, Сиф, не пора ли спать? Завтра выезжать… — появился рядом один из таких «решальщиков». Заболотин-Забольский собственной персоной.
Сиф недоверчиво переспросил, отказываясь верить своим ушам. Завтра?! Нет, нет, ещё хотя бы один день… На то, чтобы всё решить. Конечно, юный фельдфебель не верил, что за день сумеет решить то, что мучает его с момента визита в Рату, но хоть такая, всего на день, отсрочка…
Полковник перевёл взгляд на калитку, чтобы не смотреть в способные и камень разжалобить глаза воспитанника, но серебристая завеса дождя скрывала улицу. Сквозь тучи с трудом пробивались угасающие закатные отблески, и на душе было паршиво.
В конце концов, один день ничего не решает. А Сиф стал здесь… странным и непривычно уверенным, решающим за себя всё без вопросов к командиру. Может, взрослеет? Если, конечно, перемены — не всего лишь дурное влияние этого Артёма.
— Ладно, я поговорю с… твоим крёстным. Может, вечером поедем, а не утром. Иди спать, Сиф. На тебе лица нет. Зачем вы вообще на ночь глядя куда-то гулять ушли? Хорошо хоть до дождя вернулись…
Привычное ворчание командира в этот раз почему-то больно царапнуло Сифа. Но… предать его? Ни за что!
Накатился тот же дикий страх, какой заставил мальчика сбежать в Рате от… семьи. Той, кровной. Но в этот раз Сиф заставил себя ему не поддаваться и молча ушёл спать.
… Ночью он ворочался без сна, вслушиваясь в звуки затихшего дома. Над головой тикали настенные на часы, под ухом вторили им тихонько те, что на руке, как никогда прежде тяжело давящие на запястье.
Выринейские, офицерские, 2005 года выпуска.
Беспокойство о Тиле смешивалось с чувством вины, с желанием снова забыться до гулкой пустоты в голове, оказаться в Рате или Пролыни, а лучше и там, и там разом, а ещё лично поймать Хамелеона и гулять по Арбату с Расточкой и Кашей.
— Ты чего ворочаешься? — спросила шёпотом из другого конца комнаты Алёна.
Раньше Сиф бы покраснел и долго мялся, соображая, что ответить. В конце концов, ночь, Алёна, тишина… Они почти один на один.
Но сейчас было совсем не до неё.
— Спокойной ночи, — буркнул он, отворачиваясь к стене. Алёна вздохнула и замолчала.
Выждав минут десять, Сиф аккуратно сел, дотянулся до штанов и влез в них, стараясь не скрипеть кроватью. Подхватил футболку и на цыпочках вышел.
… Кап его нагнал уже у калитки. Одетый и ни капельки не сонный.