Где-то вдалеке с грохотом опрокинулся на пол стул. Точнее, что-то с грохотом опрокинулось, а уж что было это «что-то» — стул или весь земной шар — Сиф не знал. Потом постепенно туман рассеялся, исчезла невесомость, и Сиф понял, что сидит на полу, а Кап мокрой рукой протирает ему лоб.
— Сива…
Кажется, это сегодня уже был.
Сиф подумал-подумал — и снова ускользнул в серый туман. Вдруг в следующий раз случится что-нибудь новенькое?
Глава 4(17). Память
Чириканье синтетических птичек на телефоне означало, что пришло сообщение. Одно. Второе. Третье. Ого, четвёртое! Все разом? Это что же такое случилось, интересно?
Сиф неохотно открыл глаза и мутным взглядом окинул расстилающийся перед ним мир.
Кабинет Лавеина — ага, это уже было. Сам врач за столом, бодро печатающий что-то на компьютере. Так, а Кап где?
— Сива, ещё раз свалишься — убью!
А вот и Кап. Только голос у него слишком жалобный для всерьёз замышляющего убийство своего друга командира Шакалов.
— Виноват… То есть, извини, — в потолок вздохнул Сиф, прислушиваясь к своему телу. Ощущения были не из лучших — как будто валяешься гриппозный и температурящий уже который день подряд.
Снова зачирикали птички.
— А где мой телефон, Кап?
— А… а я у тебя взял, — Артём говорил подозрительно беспечно. — А что?
— Дай прочитать.
— Тебе нельзя! — поспешно возразил Кап.
— А если это командир написал? — выбирать, о чём можно говорить в присутствии Лавеина, а о чём нельзя, Сиф уже не стал. Во всяком случае врач производил впечатление человека, который не будет ни задавать вопросов, ни болтать «налево», да и его слова про Шанхая были… довольно странными. Кто такой Захар Шацкий?
«Об этом подумаю потом», — отмёл размышления в сторону Сиф, осторожно садясь, и требовательно нахмурил брови, как обычно хмурился, когда кто-то из сослуживцев его «всерьёз» не хотел воспринимать:
— Кап!
Кап сидел рядом, на стуле, и вертел мобильник в руках:
— Да не писал тебе твой командир!
— Пять сообщений, Кап. Теория вероятности однозначно указывает на то, что хотя бы в одном случае из пяти я понадобился именно ему.
Командир Шакалов посмотрел на экранчик телефона и хмыкнул довольно:
— Обломалась твоя теория вероятности! Одно сообщение от некоей Расточки — подруга твоя, да?
— Кап!
— Ладно, ладно. Ещё одно с неизвестного номера — непринятый вызов. И три от некоего дядьки… Эй, Сива! — он не успел и глазом моргнуть, как телефон оказался в руках младшего друга.
— Дядька — это он и есть…
Сиф уже собирался прочитать первое сообщение от командира, сообразив, что давно уже надо было ему написать, но не выдержал и открыл Расточкино. Она ведь так давно ему не писала… Да и он, признаться, тоже очень-очень давно первым ни ей, ни Каше не писал. Там, в Горье, было не до того — КМП, Алёна, ранение, Тиль, Леон… А во время поездки «по городам и весям» и вовсе не хотелось возвращаться мыслями к Москве и думать о друзьях — здесь была совсем-совсем другая жизнь, будто с чистого листа… Вернее, не совсем с чистого — маячило за гранью памяти грозное прошлое.
Последние несколько дней Сиф, наверное, тоже друзьям не писал… Хотя в памяти упорно отказывались всплывать хоть какие-то целостные «картинки» о недавних событиях.
«А у нас админ. раб. по математике прошла. И итоговый диктант. Ты когда вернёшься?»
Сиф сглотнул, тщетно пытаясь подобрать слова, чтобы как-то вразумительно ответить. В голову ничего не лезло — ни словечка, ни идеи.
… Тут затрезвонил телефон у Лавеина, о котором Сиф уже успел забыть.
— Сто шестнадцатый кабинет, Димитр Лавеин слушает… Что? Ко мне? Кто? А, ну конечно, пусть заходит!
Сиф и Кап отвлеклись от телефона и разом взглянули на врача, но тот только хитро улыбнулся в бороду:
— Наш общий знакомый сейчас заглянет…
Он не успел договорить, как дверь без стука распахнулась, и в кабинете появились смех, солнечный свет и сам Шанхай собственной персоной разом. Сиф только тут обнаружил, что за окном уже давно и жарко светит солнце, чирикают настоящие, а не телефонно-синтетические, птички и вообще жизнь продолжается.
Шанхай подмигнул Сифу и крепко пожал ладонь поднявшегося из-за стола Лавеина:
— Ну, будь здоров, Серафимыч. Как сдарик наш, живой?
— Не помнит последние несколько дней, периодически со скуки падает в обморок, но в целом жив.
Шанхай повернулся к Сифу:
— Не помнишь? — со странной интонацией переспросил он и, получив недружелюбный настороженный кивок, покачал головой: — Бывает… Память — штука такая. Особенно в Заболе.
— А что, здесь атмосфера особенная? — с вызовом спросил Сиф.
— Можно и так сказать, — не смутился Шанхай. — Ладно, сдарик, раз оклемался, то не буду вам мешать, пойду, погуляю ещё… Серафимыч, привет домашним, если что — заглянуть ночевать можно будет?
— Можно, можно, — добродушно закивал Лавеин.
Шанхай широко улыбнулся:
— Ну вот и ладненько… Всем присутствующим удачи и до скорой встречи — я неподалёку буду, — и ушёл так же внезапно, как и появился.
Хотел бы Сиф знать, что автостопщик вообще здесь забыл и есть ли на свете хоть кто-нибудь, с кем Шанхай не знаком… Честное слово, Сиф бы ничуть не удивился, заяви Шанхай, что знает и Котомина, и разведчиков из бывшего Кондратова взвода, и даже Костяника с Арбата…
Без Шанхая в кабинете стало неожиданно тихо и неуютно. Несмотря на всю бесцеремонность и загадочность своего появления, бывший артиллерист и нынешний стопщик никогда не получался «лишним», даже когда вот так врывался без причины и повода. И солнце вновь как нарочно скрылось… Стараясь сделать вид, что в появлении Шанхая не было ничего необычного, Сиф слез с кушетки и совершенно нейтральным голосом поинтересовался:
— Димитр… Серафимович, а Тиля… то есть, Анатоля увидеть можно?
Врач поглядел на часы:
— А, да, конечно, можно. Давайте я вас провожу…
— Да не рухну я больше, — процедил Сиф, сердясь на свою слабость.
Артём тут же вскочил:
— Наконец-то! — и попытался заботливо подхватить друга под руку, но Сиф ускользнул, на ходу убирая злосчастный телефон в карман — уже благополучно позабыв, что не ответил Расточке и так и не посмотрел, что написал командир…
Сейчас было не до Дядьки, как ни странно это было осознавать маленькому фельдфебелю.
… Тиль находился в отдельной палате, больше походящей на одноместный номер в недорогой гостинице. Одна комната с кроватью, шкафом, столом и телевизором на тумбочке, душевая… и повсюду листочки с набросками. На раковине в душевой, в коридоре на полке, на полу, на кровати, ворохом наброски свалены перед телевизором… Тиль сидел, с ногами забравшись на кровать, и чиркал очередное «творение» простым карандашом, подложив под бумагу книгу в твёрдой обложке.
Кап невольно замер в дверях — он впервые видел своего «брата» с тех пор, как много-много лет назад Ивельский забрал Тиля к себе. Да и тогда уже друзья мало общались между собой — у Капа была своя компания среди старших детдомовских мальчишек, а Тиль хотел только сидеть и рисовать, сидеть и рисовать…
— Тиль! — Сиф не стал мяться на пороге и бросился к другу. Такому бледному, осунувшемуся и одинокому…
Поскользнувшись на очередном листке с рисунком, мальчик чуть не полетел на пол, но вывернулся и свалился на кровать, где помягче.
— Сив? — Тиль неверяще распахнул глаза. — Ты… ты правда вернулся?
— А куда я должен был деться? — с обидой спросил Сиф, но совесть требовательно сжала сердце: как можно было бросать Тиля тогда, когда ему так плохо?..
— Я боялся, ты не вернёшься… — художник сжал его руку, откладывая карандаш и рисунок. — Где ты был?
— Я… — Сиф обернулся и мотнул головой Капу: заходи, чего стесняешься? И когда командир Шакалов неуверенно шагнул, Сиф снова повернулся к Тилю: — Я… Я Капа нашёл.
— Капа?! — Тиль поднял голову, и тут же оказался в крепких объятьях Артёма Скалеша.
— Привет, Тиль…
Художник в первое мгновенье вздрогнул, но потом расслабленно уткнулся в плечо Капа:
— Ты нашёл меня, Кап…
— Ну я же не знал, что ты без меня не способен ни во что не вляпываться… Знал бы — нашёл раньше, — Кап улыбнулся и дёрнул за куцый Тилев хвостик: — А ты всё ту же бабью причёску носишь…