— Александра Елизавета? — спросил он сиплым, как при сильной простуде, голосом.
— Горечана Александра Елизавета, — подтвердил Федченко удивлённо.
Сивка вздрогнул: так звали кого-то другого, не «старшего сержанта Эличку», то есть, не только её, а… Никак не приходило в голову, кого же, только царапало какое-то странное чувство-воспоминание… Довоенное.
Сивка встряхнулся, как зверёк, и уточнил деловито:
— Старший сержант Эличка? Так у них всё в порядке?..
— Старший сержант Эличка? — глупо переспрашивает Сиф. Происходящее абсурдно и страшно, потому что всё так странно, так неправильно складывается: чужая жизнь рядом, близко, и хочет стать твоей… И боишься: вдруг уступишь? Вдруг предашь? Ведь нельзя, никак нельзя! Офицер Лейб-гвардии так поступать не может!
Не должен.
… Сиф разлепил глаза от противного писка будильника. Ну, на самом деле это была вполне приятная мелодия, но спросонья она била по барабанным перепонкам, внося в сон диссонанс.
«Не проспи, нам в аэропорт!» — ехидно уведомляла надпись под символом колокольчика.
Сиф отключил звук и продолжил смотреть на мигающие слова, пытаясь понять, что происходит и происходило до этого.
Вспомнил — звонок Хамелеона, автобус в Рату, Шанхай, взрыв, опять Шанхай, Сергий с Иреной…
Над ломанной линией домов уже всплыло солнце, за которым шлейфом волочились тучи. Внизу проехала машина. Гавкнула собака. У кого-то зазвонил телефона. Этажом ниже на балконе кто-то курил, и поэтому в ноздри набился противный запах сигаретного дыма… Половина тела онемела, так что Сиф несколько секунд вообще пытался сообразить, в какой позе и где сидит.
На то, чтобы сообразить, встать, размяться — ушло минут десять. Будильник на телефоне, поставленный на отсрочку, снова зашёлся трелями.
Сиф протёр глаза, вытряхнул из телефона аккумулятор и вернулся на кухню, которая после ночных посиделок выглядела, как после набега монголо-татар. Чашки, бокалы, бутылка из-под коньяка… Мальчик поморщился и, отвернувшись, долго смотрел сквозь открытую балконную дверь на небо. Через пару часов в эту самую бескрайнюю жёлто-голубую твердь поднимется серебристый самолёт и навсегда — или хотя бы надолго — унесёт прочь от Сифа его прошлое. И Дядьку, и Крёстного, и даже Алёну…
Об Алёне Сиф раньше как-то не думал. Теперь же внутри стало неприятно от мысли, что и с ней придётся расстаться. И с Расточкой. В голову полезли цветастые навязчивые образы-ощущения — горячие губы, привкус кофе, вальс цветных вихрей перед глазами… Нет, не о Расточке были эти образы, потому что Расточка — она домашняя, привычная и одновременно с этим далёкая, как путеводная звёздочка. Сифу сложно представить себе Расточку — и горячие губы. Нет, она была выше и важнее этого.
А Алёна взрослая. И такая… странная, непривычная…
Почувствовав, что медленно, но верно сходит с ума, Сиф, как вчера вечером от тягостного молчания, сбежал от мыслей и ощущений в ванную. Сунул голову под кран с ледяной водой, задохнулся, судорожно зафыркал, ловя губами капли… Полегчало. Ощущения потускнели, разуму вернулась способность рождать связные мысли.
Алёна тоже улетит. И это к лучшему: Сиф любит Расточку, а Алёна — князя. Но Сиф остаётся здесь и не должен думать ни о той девушке, ни о другой…
На душе стало легче, и мальчик, вытерев волосы первым попавшимся полотенцем, вышел из ванной и прокрался в коридор. На часах было полседьмого, и ни Ирена, ни Сергий ещё не начали шевелиться. Ну и хорошо, Сиф не хотел с ними прощаться. Лучше исчезнуть, как будто приснился…
Он узнал здесь всё, что ему надо. С фотографии внимательно смотрел Александр Парядин — муж «старшего сержанта Элички», «Кразы» и просто тёти Лизы, в кармане лежал почти разрядившийся телефон, и Сиф уже знал, куда поедет. Нет, сейчас пока не в Пролынь, рановато. В памяти засел острый осколок — овраг, ведущий к железной дороге.
… Утром Ирена обнаружила четыре вещи. Две из них — храпящий, нежелающий вставать на работу отец и куча грязной посуды — были вполне ожидаемыми. А вот исчезновение Илея и записка в коридоре «Ключи оставил в почтовом ящике. Иосиф Бородин» оказались неприятным сюрпризом.
Но что-то делать с произошедшим было уже поздно, и подросток, которого когда-то звали Илеем, добирался до вокзала — ему нужен был пригородный автобус.
Утренний город выглядел совсем иначе, чем ночной — людно, шумно, машины туда-сюда… Вместе с Сифом в сторону вокзала шёл ещё один молодой человек, Сиф то и дело ловил его краем взгляда: высокий, светловолосый, с туристическим рюкзаком за спиной. То ли в поход собирался посередь недели, то ли на дачу валил прочь от рутины рабочих дней… После Шанхая Сиф относился с подозрением к любому случайному попутчику, но, проверив пару раз, мальчик успокоился: нет, это не «хвост», парень идёт по своим делам, кивая в такт музыки в наушниках.
Шанхая, кстати, нигде видно не было. И это казалось даже странным — как же так, после вчерашних событий-то… Но тем ни менее таинственный стопщик испарился, как утренний туман над речкой.
Небо потихоньку затягивалось облаками, по горизонту ползли тёмные, набрякшие тучи — где-то там, далеко, по дороге в столицу. Сиф поёжился и прикинул, что будет делать, если его застигнет ливень… Вариантов было немного: промокнуть сразу — или чуть погодя, сменной одежды у Сифа всё равно не было. С другой стороны, сейчас он сядет в автобус и окажется минут на двадцать, а то и на полчаса «вне зоны действия» всякого дождя.
… На вокзале Сифу повезло — он пришёл ровно за пять минут до отъезда нужного автобуса. Оплатив проезд, Сиф уселся позади у окна, лениво разглядывая билетик и попутчиков.
Билетик оказался «счастливым» — суммы цифр левой и правой половины номера были равны. Такой надо было то ли съесть, то ли положить под подушку… Первый вариант приносил удачу, второй — вещий сон. Сиф даже не знал, что ему сейчас было нужнее, от вещего сна тоже отказываться было глупо…
С попутчиками было не так интересно. Их, в общем-то, почти и не было — женщина с набитыми продуктовыми сумками, старичок в бежевой клетчатой рубашке, зажавший под мышкой палочку… Да ещё тот белобрысый парень, пошатавшись пару минут по вокзалу — Сиф наблюдал за ним из окна, — тоже вскоре забрался в недра автобуса и, пройдя весь салон, уселся впереди Сифа. Обернулся, долго смотрел на мальчика и вдруг поинтересовался:
— Что, школу прогуливаешь?
Сиф хмыкнул: с какой-то стороны парень был прав…
— Зря, — вздохнул парень, почти верно расшифровав фырканье. — Школа — это хорошо. Вот вырастешь — пожалеешь.
Сиф пожал плечами — одним плечом, оберегая рубец, — и ответил невозмутимо:
— Зато подышу свежим воздухом, стану свидетелем непрекращающегося процесса фотосинтеза и…
— Юный биолог? — оценил парень. — Как звать-то тебя?
— Сиф… — Сиф протянул руку. — Иосиф, то есть.
Парень замешкался, но, извернувшись, всё же пожал руку и кивнул:
— Ян, — голос у него стал странный. Рука была твёрдая, но неуверенная.
Но Сиф сам был удивлён знакомством.
Там, куда он ехал, жил уже некогда один Ян…
Прерывая неловкую заминку, затарахтел мотор, последние два пассажира — то ли мама с дочкой, то ли две сестры — забрались внутрь, и автобус резко тронулся с места, так что все повалились на сиденья.
Разговор сам собой прекратился — Сиф вытянул ноги, зевнул и подумал, что ночью всё-таки надо было больше спать. Вчерашние царапины чуточку тянули… А ещё он поглядел на серое небо, на часы и вздохнул: вот теперь точно самолёт уже поднялся в воздух.
Обратный путь отрезан. Хотя Сиф ещё вчера понял, что больше назад не повернёт…
А телефон молчал. Командир не стал ни звонить, ни писать, а потом мобильник, жалобно пискнув, отключился — кончился заряд батареи.
А ещё Шанхая ни на вокзале, ни по дороге Сиф не увидел и вновь слегка удивился. Неужели у стопщика всё же нашлись дела поважнее, чем совать свой нос в его дела?
Ян впереди воткнул в уши капельки наушников, откинулся на спинку кресла и погрузился в полудрёму. Сиф повернулся на бок, чтобы не тревожить рубец, уставился в окно и… прикрыл глаза. Он ведь уже говорил себе, что ночью надо было больше спать — так почему бы и не наверстать упущенное? Благо времени ещё с полчаса, не меньше, пока там всю промзону автобус объедет, пока то, пока сё…