Он что, себя винит в том, что Сиф сглупил и не остановился тогда, когда попросили?
— Нормально спина. Зато буду теперь помнить, что, когда делают знак остановиться, шагать дальше не стоит.
— Я не хотел подвергать тебя опасности, прости, — и впрямь, Иосиф Кириллович чувствует вину, вопреки любым заверениям Сифа в собственной глупости.
— Но ведь я… я офицер Лейб-гвардии. Мне что, в гостинице надо было отсиживаться?
— Разумеется, тебе такая идея ни за что бы не понравилась.
— Конечно!
Что ещё за глупости — отсиживаться в гостинице!
Князь откинул голову на спинку кресла и спросил куда-то в потолок:
— А в твоём родном городе ты что-то… вспомнил?
— Я много чего вспомнил, — напрягся Сиф. — Вернее, убедился, что это были не мои выдумки… а вы разве не знаете?
— Знаешь, — улыбнулся Иосиф Кириллович, — не люблю узнавать что-то о человеке за его спиной.
Это так напомнило Сифу его собственные слова, сказанные однажды Одихмантьеву, что мальчик тоже заулыбался в ответ.
Словно прочитав эти мысли, князь коснулся его руки и неожиданно попросил:
— Маугли… Ты заглядывай ко мне. И к Аркадию Ахматовичу, он к тебе тоже привязался. Не забывай нас.
— Не забуду, — пообещал Сиф. В этом «Маугли» было что-то безумно личное, принадлежащее только им двоим — это прозвище князь никогда не упоминал в чужом присутствии. Маленькая тайна двух Иосифов — тридцатилетнего князя и пятнадцатилетнего фельдфебеля.
— Ну вот и ладненько… Жду в гости! А пока пора заняться делами, — Иосиф Кириллович поднялся, улыбнулся крестнику и вышел.
Когда князь ушёл, Сиф наконец взглянул на книгу, которую держал в руках, и с удивлением признал сказки. Тоже на французском, с искуснейшими иллюстрациями и затейливыми заглавными буквами. Красиво — под стать всему интерьеру императорской виллы.
Убрав книгу на полку, Сиф покинул библиотеку, погасив за собой настольную лампу, и почти сразу же нос к носу столкнулся с Заболотиным.
— Поехали домой, — попросил Сиф, которому среди всего царского великолепия было не по себе.
— Поехали, — легко согласился Заболотин. — Как раз я успею зайти к тебе в школу и объясниться с директором. Уверен, он жаждет меня видеть.
— Только не в мундире, — попросил Сиф, представляя, сколько шепотков вызовет появление офицера в форме.
Заболотин даже не спросил причины, просто кивком пообещал — Сиф удивился, но и сам не стал продолжать разговор на эту тему.
В машине было непривычно пусто — без Великого князя, Алёны, Краюх, Одихмантьева… Да и за рулём к тому же. Улицы полны машин, никто дорогу не уступает — непривычно, но на удивление приятно. Чужое внимание надоедает быстро и напрочь.
… А дома ждал Кот. Большой, мохнатый, неверящий своему счастью зверь. Он обнюхивал хозяев, терся об их ноги, громко мурлыкал и всё норовил лизнуть руки: призраку ведь не лизнёшь. У Заболотина потеплело внутри от прикосновений шершавого языка. Всё вернулось. Путешествие закончено.
— Ах ты любезная моя зверюга, несносное животное, — бессвязно шептал он, сидя на корточках, в то время как Кот, вытянувшись во весь свой немалый рост, обнюхивал лицо. Лизнул нос.
Ну, точно хозяин. Не притворяется. Значит, первым делом надо попросить еды, чтобы, значит, хозяин не расслаблялся. Ну и что, что он занят. Подумаешь, переодевается, снимает парадную форму. Тут коты еды хотят! Какая форма!
— Сиф, покорми несносного зверя, а то он так и будет на кухне орать!
— Кот, заткнись, — немедленно отреагировал Сиф. Когда Кот не внял, Сиф попросил громче и нехотя поплёлся на кухню. Дома хорошо, конечно, но зверь что-то больно шумный. От радости.
— Ты бессердечная тварь, — сообщил Сиф зверю, садясь на табуретку. Кот искоса взглянул на него, но не счёл нужным отвечать на подобные оскорбительные заявления. Пусть этот мальчишка говорит, что хочет. Главный хозяин скоро выйдет и наведёт порядок.
А Сиф поймал себя на том, что уже какое-то время разглядывает компьютер. Компьютер можно включить… и позвонить Расте. Почти как раньше.
Так — да не так. Тянет спину рубец, покалывает порой на вдохе рёбра, чешутся подживающие ссадины… Вехи его, Сифа, нового забольского пути отметились прямо на теле. Чтобы наверняка не забыть.
Офицерик вспрыгнул на подоконник, прислонился затылком к бездне, отделённой от него тонкой прозрачной преградой, и улыбнулся — невесело и как-то очень по-взрослому. Нет, он не забудет, он научиться жить с осознанной памятью. Бегают от воспоминаний пусть дети, а Сиф… Сиф уже не чувствовал себя ребёнком.
На кухню заглянул Заболотин, разговаривающий по телефону, поставил набираться чайник и коротким взмахом головы попросил сгинуть. Сиф не обиделся — он знал, что есть на службе дела, до которых его командир не допускает. И если с трубкой у уха он просит уйти — значит, телефонный разговор относится как раз к одному из этих «секретов».
Да и пожалуйста, не жалко. Надо будет — командир расскажет, как это уже порой бывало. На Сифе к пятнадцати годам висело уже столько подписок о неразглашении и прочих подтверждений, обещаний и клятвенных заверений в гробовом молчании, сколько и у некоторых взрослых не бывает. Лейб-гвардия, чего вы хотите…
Сиф вдруг понял, что уже соскучился по службе. Даже больше, чем по школе. В Управлении чувствуешь свою принадлежность к недосягаемому простым смертным миру военной «изнанки», к могущественному, магическому единому организму Службы Внутренней и Внешней Безопасности Российской Империи — С.Е.И.В. Лейб-гвардии. Чувствуешь себя… взрослым. Офицером.
Ведь именно об этом мечтал маленький разведчик Индеец. А исполнять собственные детские мечты — даже интересней, чем просто учиться в школе и гулять по Арбату с друзьями. Особенно когда помнишь эти свои детские мечты… и они не кажутся тебе, как многим в твоём возрасте, глупыми — наоборот, маленький Сифка был гораздо умнее.
Сиф присел за стол, провёл рукой по запылившимся учебникам и взял в руки фотографию Немяна Тамаля, но привычного спутанного клубка противоречивых чувств внутри не появлялось, сколько Сиф ни вглядывался в крест и сосенку. Теперь совесть как перед Стаей, так и перед командиром была чиста.
Сиф разобрался в себе — не настолько, конечно, чтобы обрести невозмутимую безмятежность Одихмантьева, да и разговор с Расточкой ещё только был впереди, но хотя бы не тянули назад размытые тени прошлого.
Да, хорошо, что дорога «почётных гостей Забол» однажды свернула к Немяну Тамалю. Хорошо, что Кап там в своё время поселился, ещё не зная, что притягивают его к кургану души его братьев — пусть злых, дурных, глупых! — по оружию. Хорошо, что Сиф и Кап встретились там, на склонах Безымянного Кургана.
А с Сергием Сиф будет разбираться только в одном случае. Если ему когда-нибудь зачем-нибудь втемяшится поселиться в Заболе.
Сиф пока что не верил, что это вообще возможно. Ведь прошлое же не повторится и Крёстный не напрасно ездил в Забол?..
Где-то на другом краю земли, ещё далеко от Забола, солнце пересекло невидимую черту и теперь клонилось к закату. В Москве же оно пока стояло в зените — тот недолгий момент между движением вверх — от восточного края горизонта — и вниз, на запад.
Глаза страха (Вместо эпилога — за 2006 год)
Мы не мыши, мы не птахи,
Мы ночные страхи-ахи.
Мы летаем, кружимся,
Нагоняем ужасы…
Труса мы дрожать заставим,
Смелый глянет — мы растаем,
Смелых мы пугаемся,
В страхе разлетаемся…
Мы чердачные, печные
Страхи тёмные, ночные,
Мы летаем, кружимся,
Нагоняем ужасы.
Ужасы…
Взгляды, взгляды, взгляды… Добрые, гордые, обрадованные. Старшие братья, дяди, друзья и соратники — сложно выразить каким-то одним словом все те отношения, что связывают стоящего навытяжку перед строем девятилетнего мальчишку в замызганной камуфляжной курточке и сам строй из пропылённых сотнями военных дорог матёрых бойцов.
— Мне?! — Сифка неуверенно коснулся металлического крестика на груди. «Солдатский георгий» — за что?! За то, что случайно нашёлся? Не побоялся под пулями броситься к командиру? Да он не замечал этих пуль вовсе, когда бежал!