— Вот черт! — Сандалии никак не хотели застегиваться. — Черти бы тебя побрали, хрен волосатый. Вот оно мне надо, посреди ночи тебя от всяких пидоров спасать?
Я была зла и понимала, что оставлять его одного нельзя, мало того, что изобьют, так еще и дверь захлопнут — не попадешь в квартиру, так и загнется там. Костеря себя за доброту душевную и откровенно труся при этом, зашла в квартиру. Ну конечно, картина маслом.
Саша лежит навзничь на полу, ноги беспомощно раскиданы, на точеной скуле расплывается синяк. Коляска рядом валяется, колеса все еще крутятся.
— Муся говорила, что ты игрушки любишь. Где лежат? Поиграем немного. — Говорил тот самый, который предлагал “Мусе” свалить ненадолго.
Саша перевел на лысого амбала взгляд полный дикого веселья. Вот больной, хочет, чтобы его убили?
Ответить сосед не успел, я была быстрее.
— Кхм… — Громко откашлялась, привлекая к себе внимание.
— О, а это что за фифа? — Отмер волосатый шкаф. а голосок то… Плохо, да, когда стероиды в голосовые связки не закачивают. Мышцы — во, а пищит…
Саша метнул на меня взгляд полный досады и. страха?
— Я из социальной службы, Саша под моим патронажем. — Тихо, но твердо сказала я.
— Та ладно?! Санек, ты че, до стариковских заморочек докатился? — Расхохотался тот, который с "мусей".
— Да уж, мужик… Кто бы мог подумать, что ты из-за своей инвалидности не только от всего откажешься, но и в полного лоха превратишься. Даже руки марать не хочется…
Он с пренебрежением не сильно, так, для острастки, пнул соседа под ребра.
Тот только выдохнул сквозь зубы, не сводя глаз с меня.
Амбал тоже посмотрел на меня:
— А твоя баба ничего так, с огоньком…
— Не трогай ее, это не она… — В глазах соседа все больше страха, и мне это совершенно не нравится.
— Что, у тебя еще одна есть? — Подал голос третий. А вот у него он оказался просто шикарным. Но насколько низким и красивым, настолько и ледяным. Аж до дрожи. Сразу стало понятно, кто из них троих самый опасный. — Как был кобелем, так и остался. Вот мне интересно, чтоб ты делал, если бы хрен не стоял? — Короткостриженный блондин, со шрамом через всю правую щеку и с переломанным носом, вышел из глубины комнаты, являя себя во всей красе.
Он остановился напротив меня, внимательно изучая, как букашку — раздавить — не раздавить. Я стояла ни жива, ни мертва, глядя в глаза и стараясь не показывать, насколько мне страшно. Ноги уже не держали.
— Подержите ее. — Когда пухлые губы отдали приказ, сердце упало в пятки. А за ним посыпались и все остальные органы.
Несколько секунд и я уже стою прижатая к стенке двумя парами рук.
— И что ты собираешься делать? — Прошептала, едва шевеля губами.
— А то не заметно? — Мужчина издевательски улыбаясь и смотря мне прям в глаза, расстегивал ремень на джинсах. Я опустила взгляд вниз, следя за его руками и громко сглотнула. Там было на что посмотреть: длинные, мускулистые ноги, облепленные тонкой джинсовой тканью, как второй кожей. На громадной пряжке ремня какой-то кельтский символ.
Мужчина расстегнул джинсы и подошел вплотную ко мне.
— Сука, не трогай ее… Говорю же, это не она. Это, мать ее, соседка, сука… Белый, не делай того, о чем потом жалеть будешь! — Саша извивался на полу, наконец, сумев подтянуться на руках и сесть, облокотившись спиной к дивану.
— Она не она… Какая разница. — Негромко проговорил мужчина, наклоняясь к моему лицу и обдавая запахом табака и мятной жвачки. — Она за тебя беспокоится, ты за нее. вон как ужиком извиваешься. Что выбираешь, красавица, — спросил он уже меня, поглаживая кончиками пальцев правой руки мое лицо, очерчивая скулу, щеку и губы, на которых его пальцы задержались, чуть оттянув вниз нижнюю. — Мы трахаем его. всеми теми игрушками, что он применял к моей сестре или тебя. но без извращений?
Я бросила взгляд поверх руки, глаза Саша были мертвыми, а взгляд застывшим.
— Меня, — голос звучал тихо и не совсем уверенно, но и выбора я не видела.
— Какая правильная девочка, заботливая… — Удар пришелся неожиданно, живот скрутило болью, попыталась согнуться и закрыться, заглатывая ртом воздух, но руки по-прежнему крепко удерживали, прижимая к стене.
— Любишь его? Любишь? — Он все продолжала гладить лицо, опускаясь вниз по шее и к ключицам.
— Ненавижу, — выдохнула сквозь сжатые зубы.
— О, как! Вы это слышали? — Обращаясь к свои дружкам, но продолжая рассматривать меня. — А ты слышал, инвалид, девочка то тебя ненавидит? А как прибежала, так и не скажешь…
Я напряглась, ожидая второго удара, но его не последовало.