Выдохшись, мужчина начал оседать на дрожащих ногах. Подхватила и помогла ему стать на колени на диван. Вытащила вибратор, одновременно развязывая ремень на руках. Глеб кулем свалился на диван и через минуту отключился, даже не открывая глаз.
Вот блин, я не рассчитывала на его ночевку в моей квартире. Да и, если уж честно, страшно находиться с ним в одном помещении, когда он проснется.
Глава 7. Страхи, сомнения и прощание
Покрутившись вокруг Глеба, истекая собственной смазкой и все еще возбужденная физически, решила в первую очередь вымыться. Надеялась, что вода смоет лишние эмоции и ее, пусть и не такое медитативное течение, как в реке, но успокаивающее, поможет разложить мысли по полочкам.
Самоудовлетворением заниматься не хотелось, хоть внутри и снаружи все болезненно пульсировало. Морально я была удовлетворена полностью. Когда Глеб кончил от моих манипуляций, мне казалось, что его оргазм я разделила с ним, настолько насыщена оказалась моя темная сущность, мое эго. Называйте, как хотите. Но это был кайф в чистом виде.
Почему-то с Игорьком такого полного единения никогда не случалось, хоть игры с ним были куда продолжительнее и жестче. Может быть потому, что он изначально был готов на все, что бы я ни придумала и требовал больше. Некоторые его особые фантазии не находили отклика, помогала осуществлять лишь потому, что пыталась доставить удовольствие своему партнеру.
А потом, когда он спал, долго отмокала в ванной, в очередной раз думая, а не плюнуть ли на все. Не мое это, не мое. Но увидев поутру его довольную мордашку и обожание в глазах — отпускала все эти мысли куда подальше, не решаясь причинить душевную боль. А Игорь тем временем настаивал на все большем и большем вовлечении в БДСМ. Сопротивлялась насколько это было возможно, пока в один день не получила тот самый звонок, о котором рассказывала выше, отсутствие вещей Игорька… Практически всех личных, кроме того, что приобретали вместе. Он оставил мне даже плазму и поступил как настоящий мужчина, допустила слабость — немного пожалела о том, что отпустила… Недолго. Облегчения все-таки было больше.
А теперь я сама по собственной воле сделала с мужчиной то, что раньше делала только потому, что так надо было.
И получила от этого кайф. Незамутненный ничем… Страх, который я испытывала перед Глебом, придавал ощущениям остринки. Поиметь такого самца так, как хочется тебе, почувствовать власть над его телом. Доставить удовольствие, но тем способом, который он не воспринял бы, если бы не те слова, что у него вырвались.
Должок.
И я им воспользовалась.
Не зря утверждают, что вода успокаивает. Разобравшись в себе настолько, насколько это было возможно в данный момент, вернулась в гостиную. Глеб мирно спал, голый, его не беспокоил колючий плед, но от окна уже начинало тянуть с улицы холодом, от чего мужчина свернулся почти калачиком. Такой трогательный, милый, с чуть приоткрытыми губами, сопящий.
Выдохся настолько, что его не побеспокоила ни подушка, ни мои руки, когда я пыталась положить его голову повыше. Укрыла пледом и подоткнула, как ребёнку.
Спящий мужчина в мрачноватом освещении выглядел еще более красивым, тонкий нос, хоть и кривой из-за перелома — все равно выглядел аристократично. Длинные ресницы отбрасывали тени на щеки и от этого визуально еще больше удлинялись. Высокие скулы, высокий породистый лоб, узкие губы, выступающий вперед подбородок. Резкие черты лица, жесткие, завораживающие. Мужчина притягивал взгляд.
Я потерла лоб и вздохнула. Как может такая красота оказываться в итоге жестокой и дурно пахнущей. в переносном смысле. Пах мужчина вкусно. И терпковато — потом и разогретой кожей, и одновременно свежестью моря — парфюм, едва слышный, но чрезвычайно приятный.
Он спал. А я его продолжала рассматривать. И отдавала себе отчет в том, что не отношусь к нему, как должна относиться жертва насилия к своему обидчику. Ни ненависти, ни отвращения. Страх оставался. Но только из-за удара, единственного, тогда, у Саши. Я боялась, что он сможет снова поднять на меня руку… И разрушит тот болезненно-хрупкий интерес, который только начал пробуждаться.
Потоптавшись и повздыхав над собственной глупостью, наивностью и добротой, отправилась спать и я.
Разбудил меня не шум, не удары, чего я, что уже там говорить, опасалась, ни то, что меня привязывают к кровати. А ненавязчивый, но сильный аромат кофе.