Канцлер использовал для этого недели в июле и августе 1989 года. Он изготовил смесь, которая должна была окрылить его и перебросить из партийной политики в общенемецкую политику.
В партии он прозондировал настроения вплоть до внешнего крыла ХДС, удостоверился в поддержке соратников. Коль методично обзванивал один земельный союз за другим. Премьер-министр земли Баден-Вюртемберг, Лотар Шпет, был готов заменить собой Коля. «Умник», как его называли, все-таки был третьим в списке любимых немцами политиков.
И все же Коль узнал, что партия, пожалуй, на его стороне. Несмотря на это, поднялась большая волна возмущения, когда он скромно сообщил Хайнеру Гайслеру, что его время в качестве «генерала» подошло к концу. Но и «путчисты» находились в тяжелом положении. Быть канцлером, но не руководителем партии, было для Коля недопустимо. Для обмена ударами противникам не хватало как надежды на успех, так и мужества. Шпет не стал выставлять свою кандидатуру.
Хотя Коль во время решающего партийного съезда в 1989 году и потерял пару перьев, группа его противников теряла их целыми пучками. После чего вырисовались различные варианты обращения с оппозиционерами в партии, например, предложение занять высокий государственный или правительственный пост. Противница Коля Рита Зюсмут стала президентом бундестага. Хайнер Гайслер, напротив, отклонил предложение стать федеральным министром внутренних дел, и теперь окончательно впал в немилость. Канцлер приказал основательно почистить в доме Конрада Аденауэра.
Лотар Шлет почувствовал на себе всю меру злорадства Коля. В разговоре с репортером телеканала Второго немецкого телевидения (ZDF) Гюнтером Яухом Коль сказал: «Если я прихожу на партийный съезд ХДС или СДПГ с явным намерением низложить председателя, и мне это не удается — то я проиграл. Если я иду на футбольный матч, заявляя перед ним, что хорошенько их отделаю, и проигрываю, как вы прокомментируете это вечером по второму каналу? Вы скажете, что я был слишком самонадеянным, и теперь проиграл. И то же самое происходит в политике».
То, что итоговая разборка с большим председателем в Бремене не состоялась, а Коль в результате вышел из конфликта более сильным, имело и другие причины.
Летом 1989 года все большее значение приобрела тема, которую многие современники уже выбросили на свалку истории: вопрос о единстве нации. Поиск политических ответов в это время фундаментальных перемен, казалось, может помочь канцлеру выйти из затруднительного положения.
Первый ключевой момент: в период своего падения прохладным летним вечером в июне 1989 года Коль с Михаилом Горбачевым гуляли по саду дворца Шаумбург. Тогда ему показалось — как он потом описывал, — что он почувствовал что-то вроде движения мировой истории.
Горбачев развязал революцию внутри своей страны и позволил государствам соцлагеря все чаще идти своим собственным путем. Чем больше беженцев из ГДР стремилось в ФРГ через Венгрию и прочие соседние страны, тем очевиднее становилась агония государственной системы ГДР и тем острее становился «немецкий вопрос».
Во время летнего отпуска в Санкт-Гильгене еще один государственный деятель подал сигнал — на этот раз по телефону. Венгерский премьер-министр Миклос Немет но обещал, что он не будет отсылать назад граждан ГДР, стремящихся выехать из Венгрии в ФРГ. Коль увидел свой шанс проявить активность в «немецком вопросе». Начать работать над ним значило решить и собственные проблемы. Одновременно с этим он никогда не терял из виду мечту о немецком единстве. И действительно, эта тема должна была открыть новые перспективы не только перед ним, но и перед его партией и правящей коалицией.
Спустя пару дней, в августе 1989 года, произошло неожиданное событие: Коль летел назад в Берлин на двухмоторном реактивном самолете. Сразу после старта самолет содрогнулся от треска, похожего на выстрел. Пилоту удалось без потерь посадить машину. В правой двигательной установке была дыра размером с кулак — результат удара птицы. Ворон едва не стал причиной падения и был на волосок от того, чтобы сыграть роль злого рока.