Результаты новейших исследований изменили всю картину послевоенных лет в Германии. Долгое время считалось, что только Корейская война заставила канцлера поднять вопрос о немецкой военной поддержке Альянса. В действительности же Аденауэр, никогда не служивший в армии, считал воссоздание немецких вооруженных сил очень важным делом, в то время как большинство немцев относились к проблеме армии без особого интереса. Уже летом 1948 года, когда появилось тяжелое подозрение, что блокада Берлина вызовет новую войну, Аденауэр заигрывал с военными силами западных стран, размещенных в Германии, которые насчитывали 80 дивизий. Тем не менее Рудольфу Аугштайну, бывшему в то время с канцлером на короткой ноге, он говорил, что уместным количеством войск будет 30 дивизий. Но когда из Вашингтона дошли первые сигналы, что победители ни в коем случае не предполагают дать разрешение немцам воссоздавать национальную армию, канцлер временно оставил свои планы. Но остался при своем первоначальном убеждении — немецкие войска будут необходимы в борьбе с Советской армией. Кроме того, армия для государства имеет также и политическое значение, как об этом говорил Макиавелли: «Имея в своем распоряжении толковую армию, можно получить надежных союзников». Однако все эти умозрительные игры с воображаемыми войсками совершенно не мешали ему принимать в расчет настроения масс, и уже в декабре 1949 года он говорил с глубокой уверенностью: «Общественности раз и навсегда следует уяснить, что я принципиально против нового вооружения Федеративной Республики Германия и соответственно против образования новой немецкой армии».
Через полгода он предпринял новую попытку. С учреждением стабилизационной комиссии в июне 1950 года канцлер попытался наконец убедить Верховных комиссаров в необходимости существования собственно немецкой армии. Его озабоченность 70 000 солдат «казарменной народной полиции» (КНП) ГДР показывает, как важно ему было иметь возможность защититься от нападения с Востока. От тайных сотрудников «организации Гелен» Аденауэр знал, что стратегия Запада предусматривает защиту в лучшем случае Рейна. Прошел лишь месяц после того, как французский министр иностранных дел Роберт Шуман предложил подумать над совместным контролем разработок угля и стали в Рурском и Саарском каменноугольных бассейнах. Это было любимой идеей Аденауэра, который усмотрел в ней первый шаг к объединенной Европе. Ему показалось, что политический механизм Запада наконец-то пришел в движение.
Начало Корейской войны уже через короткое время дало делу ремилитаризации полный ход. Напуганные коммунистической агрессией в Азии британцы и американцы летом 1950 года начали вести захватывающие дух разговоры о вооружении ФРГ и в свете этого вспомнили вдруг об идеях немецкого канцлера. Разумеется, для генеральных штабов стран Альянса привлекательной была мысль о большом потенциале обученных и опытных солдат прежнего вермахта. Пентагон потребован образования от 10 до 15 дивизий, британский генеральный штаб — до 20 дивизий и 200 боевых самолетов. Это все делалось по приказу Верховного командования Объединенных сил НАТО. Поначалу большая часть этих планов проходила мимо Аденауэра, зато канцлер ясно увидел, что можно разыграть выгодную карту — страх народа перед войной.
Но как сообщить об этом народу? Верховным комиссарам канцлер изложил сложную психологию немецкого национального характера. Большая часть немецких городов была еще обезображена руинами, несколько сотен тысяч немцев все еще были пленниками в советских лагерях. Следовательно, обороноспособность ФРГ была еще очень низка. Лучше всего, совершенно серьезно предложил канцлер, если над Федеративной республикой будет кружить эскадра самолетов. Гул самолетов стран Альянса лучше любых слов сможет продемонстрировать населению грозящую немцам опасность.