Новый земельный парламент образовал комиссию по вскрытию «нарушений, произошедших в министерстве экономики Баварии в период управления Эрхарда». Это была самая первая комиссия по вскрытию проблем за всю историю западно-немецкого парламентаризма! Хотя Эрхарду и приписывали полную моральную незапятнанность, но приговор организационным дефектам министерства оказался суровым. Это был далеко не самый лучший почин для блестящей карьеры политика. Однако этот эпизод ни в коем случае не повредил Эрхарду — даже наоборот.
В феврале 1947 года Мюнхенский университет назначил его почетным профессором из-за практического опыта в области экономической политики. Доктором экономики Эрхард стал уже в 1924 году. Со словами «Я присваиваю Нам высшую академическую степень» научный руководитель докторанта Франц Оппегеймер со смехом завершил последний устный экзамен, поскольку тот состоялся во время горного похода в энгардинские Альпы и проходил на высоте 2500 метров. Хорошо можно представить себе, сколько сил стоило Эрхарду это восхождение, ведь он перенес детский паралич и передвигался с некоторым трудом. Тем не менее Эрхард хранил добрую память о своем научном руководителе. Все эти годы его портрет украшал кабинет в министерстве экономики ФРГ в Бонне. Попытка получить звание доцента в начале 1930-х годов закончилась провалом по причине недостатка научных знаний, как полагает Волькер Хентшель, биограф Эрхарда. Подругой версии это произошло по политическим причинам, поскольку Эрхард отказывался вступить в национал-социалистический союз доцентов. С 1947 года благодаря любезности Мюнхенского университета Эрхард мог носить титул профессора. С этих пор звание профессора неразрывно связано с именем Эрхарда. Сам Эрхард всегда считал себя в большей степени ученым. Он считал, что всему, что у него было, он обязан науке, ведь: «Любовь к науке научила меня в первую очередь искусству думать логично». Однако карьеру он сделал на ниве политики.
Следующей ступенькой на карьерной лестнице стало для него место председателя «по особым вопросам финансирования и кредитования». Это ведомство открыли в Бад Гамбурге оккупационные власти с целью проконсультировать немецких специалистов по основополагающим «опросам крайне необходимой денежной реформы, которая должна была стать обязательной предпосылкой экономического восстановления страны. Старая рейхсмарка обесценилась, на «черном рынке» была в ходу только «сигаретная валюта». Немецкие специалисты прилежно планировали реформы, но все их старания оставались безрезультатными. Дело в том, что западные страны уже проработали денежную реформу вплоть до мелочей, без всякого немецкого вмешательства.
В воскресенье, 20 июня 1948 года, настал день начала денежной реформы. Давным-давно и с нетерпением ожидаемый День X наступил! Ни одно событие ранних послевоенных лет не остаюсь так глубоко в коллективной памяти немцев, как это. Люди простаивали длиннейшие очереди, чтобы получить на руки новые деньги: 40 марок каждому. За одну ночь витрины магазинов чудесным образом ожили. До сих пор многие немцы считают Эрхарда отцом денежной реформы. Это совершенно несправедливо. Эрхард настолько же мало имел отношения к самой денежной реформе, насколько любой другой немецкий гражданин. Это звучит невероятно, но это является историческим фактом. Дойчмарка — немецкий миф послевоенного времени — родилась не стараниями немцев, но была «ребенком из пробирки», выращенным странами Альянса.
Все же Эрхарда невозможно не упомянуть в связи с денежной реформой. Ведь он на свой страх и риск решил объединить денежную реформу с фундаментальной экономической реформой. Лишь благодаря этому новая валюта имела такой успех. Только таким образом денежная реформа действительно смогла стать катализатором «немецкого экономического чуда».
С начала марта 1948 года Людвиг Эрхард занимал один из высочайших постов, существующих в Западной Германии — он был директором правления экономики би-зоны[10]. Таким было официальное название двух объединенных зон оккупации — английской и американской. Хаос должен был быть если не преодолен, то хотя бы чуть упорядочен с помощью этого совместного акта. Предполагаюсь, что немцы будут «содействовать», пусть и под строгим контролем сил Альянса. Англо-американская зона оккупации стала предшественником Федеративной Республики Германия, государством в эмбриональном состоянии. Конечно, называть его так было еще нельзя, ведь англо-американская администрация стремилась к тому, чтобы извне это ни в коем случае не выглядело как образование государства. Поскольку и без того напряженные отношения с советскими оккупационными силами нельзя было обострять еще больше. Поэтому парламент зоны назывался экономическим советом, правительство — советом правления, а о фактических министрах говорили как о директорах правления.