Общий культурный уровень наших племен в это время стоит уже довольно высоко. Земледелие, начатки которого восходят еще ко временам общеарийским, выступает теперь у них уже в полном развитии, как главная статья хозяйства. Даже в наименее культурных землях, как, наир., у Древлян, земледелие служит обычным занятием; в языческих могилах Древлян и Северян были находимы серпы и зерна нескольких родов хлеба. Памятники XI в. дают ужо очень большой ассортимента хлебных и огородных растений (пшеница, овес, рожь, Ячменный солод, просо, горох, мак, лень—для волокна и масла), равно как и земледельческих орудий. Существовало собирание сена, огородничество и садоводство. Скотоводство, охота, рыболовство, хотя весьма развития, как средства пропитания, отходят все более, и более на второй план. Охота имеет главной целью добывание ценных мехов или становится развлечением высших классов. Разводится даже домашняя птица—явление очень поздней культуры.
В лесистой полосе, с ее песчаной, малоплодородной почвой, чрезвычайно развито было и имело большое значение в хозяйстве пчеловодство, в форме бортничества (борти—деревья с выдолбленными для пчел дуплами: гораздо реже встречаются указания на пасечничество, т. е. разведение ичел в ульях). «Мед и меха», «меха, воск, мед и рабы»—это главные продукты земель Киевского государства X в., предметы их богатства: ими население дает дань князьям и торгует с соседними землями.
Из ремесел и вообще форм промышленности обрабатывающей в полном развитии видим обработку кожи и волокна, дерева, глины и металла—плотничество, гончарство, кузнечество. В глухой Древлянской земле археологические исследования не только обнаружили следы обработки железа, но и заставляют предполагать добывание его на месте из болотной руды. Вообще, металлические изделия из железа, меди и бронзы, серебра, реже — золота, весьма часто встречаются в украинских могилах из времен славянской колонизации (особенно в земле Полян и Северян); в большинстве они вышли из рук местных ремесленников, — даже некоторые произведения более художественной, ювелирной техники.
Пища этого времени также вышла уже из стадии примитивной безыскусственности дикаря. Хлеб, каша, вареные овощи и мясо (вероятно, в большем количестве, чем теперь) служили нищею народа. Наиболее распространенным напитком был мед, одинаково у низших и высших
@ 37
классов. Даже нищим Владимир в летописном рассказе посылает мед. В большем употреблении были также пиво и квас; вино было редкостью. Пищу высших классов характеризует такса для содержания княжеских агентов XI века: агент («вирник») получает от обывателей для себя и своего слуги ежедневно хлеб, пшено и горох на кашу, сыр, пару кур, комок («головажень») соли; теленка и ведро солоду на пиво в неделю; в постные дни вместо мяса— рыбу.
Одежда отличалась еще большою простотою; названия ее еще очень мало специализированы. Ее составляли сорочка, штаны, свита, у богатых поверх ее — плащ; на ногах — род плетеных чулок и кожаные сапоги или поршни; на голове—кожаная или вязаная шапка. Предметом щегольства служили парчовые материи византийский и восточной работы, дорогие меха и золотые украшения (цепи, медальоны, серьга, височные привески). У небогатых классов были в широком употреблении украшения из серебра, часто низкопробного (шейные обручи, браслеты, кольца, височные привески и т. п.), а также украшения стеклянные, привозимые с востока.
Более богатые дома устраивались высоко, в виде двух этажей; комнаты были отапливаемые и холодные. Жилье окружали хозяйственные постройки и кладовые. Все это делалось из дерева (а в степных местностях, вероятно, как и теперь,—из обмазанного глиной плетня)1. Вся каменная постройка — позднейшего, чужого происхождения, и терминология ее состоит из заимствованных греческих и немецких слов.
В сфере психофизической, в характере Славян вообще и украинских племен в частности, чужеземные известия отмечают, с одной стороны, добродушие и приветливость, с другой,—воинственность, свободолюбие и отсутствие солидарности и общественной дисциплины. Радушие и гостеприимство Руси, как и вообще Славян, было общеизвестно так же, как и строгость семейных отношений—верность славянских жен.
Радушию и искренности, отмеченной еще Прокошем, соответствовали черты характера поэтического, веселого,, падкого на развлечения. Песня и музыка были неразлучными товарищами всех выдающихся моментов жизни наших предков. «С плясанием, гудением и плесканием» справлялись свадьбы. «Долгими песнями» прощается с жизнью Русинка в описанном ибн-Фадланом погребении русского купца. «Игрища меж сел», на них игры и танцы, и «вся бесовские песни» были общераспространенной принадлежностью народного быта.
1 Такие глиняные жилища здесь существовали еще до эпохи славянского расселения, на рубеже каменной и металлической культуры (т. н. до-микенская культура).
Такой же непременной принадлежностью всякого праздника было бражничанье. «Руси есть веселие нити, не можем без того жита»,— такой афоризм вкладывает киевский книжник XI в. в уста Владимира В.; его оправдывали веселые Владимировы пиры, где меды лились рекой. Языческие церемонии не обходились без попойки; «через год после смерти покойника», рассказывает арабский источник IX века, «берут кувшинов двадцать меду, несут на могилу, там собираются родственники, едят и пьют». Это ритуальное бражничанье перенесено было потом и на христианские праздники.
В общем, всеми этими чертами определяется характер мягкий, веселый, окрашенный поэзиею. Характеристика Полян, данная древнейшею летописью, — «обычай имяху тих и кроток»,—находит себе подтверждение и в других известиях. Но этой «кротости», конечно, ненужно преувеличивать. Разбойничьи походы Руси IX—X в. сопровождаются совсем иными отзывами о ее характере. «Они отважны и смелы: напав на чужой народ, не отступают, пока не уничтожать его вовсе»; «народ жестокий и немилосердный, без тени жалости к людям»,— так характеризуются военные дружины Руси у современных арабских и греческих писателей, и никак нельзя относить этих характеристик исключительно к варяжским контингентам русских дружин.
Религиозное миросозерцание дохристианских времен имело в своей основе культ природы, в довольно примитивной, слабо разработанной форме. Русско-славянская мифология вообще довольно бледна и неясна, не только вследствие скудости известий, а и вследстние собственной бедности: судя по всему, славянское племя не имело особенной склонности к религиозному творчеству.
Наиболее ранний источник — Прокопий — говорит о «Славенах» и «Антах», т. е. о племенах южно-славянской и украинской группы, что они чтили одного бога, владыку вселенной, обнаруживающего себя в метеорических явлениях, и рядом с ним второстепенные божества и различный сверхъестественные существа, говоря нашим языком. В позднейших упоминаниях памятников к первоначальному главному богу наиболее близко подходить Перун, бог грома (от перати — поражать); но это уже вместе с тем и специализация первоначального общего понятия, как и Даждьбог-Хорс — божество Солнца, Сварожич — огонь и т. д. Несомненно, что в этом направлении от «единого® бога неба и света к специальным натуралистическим божествам шло развитие мифологических идей. Параллельных божеств — представителей светлых и темных сил, мы не видим: сколько-нибудь определенного дуализма в религиозном мировоззрении украинских, как и вообще славянских племен, незаметно.
Равные божества носят определенные черты индивидуализации; летописное описание идола Перуна, поставленного в Киеве, или рассказ
39
ибн-Фадлана о человекообразных идолах русских божеств указывают и на начатки антропоморфизма. Но зто были только слабые начатки, и индивидуальность славянских богов выступает еще очень слабо; мы не находим надежных указаний на генеалогию богов; интересный также в этом отношении факт — отсутствие богинь в украинской и вообще славянской мифологии.
Затем вся окружающая природа—воды, леса, болота — в глазах обитателя была населена разными таинственными существами, вызывавшими к себе страх и почитание. Нынешний Украинец, особенно в более глухих местностях, сохраняет еще вполне эти представления о русалках, водянике, лисовиках или полисунах, и разных родах «дидьков» — домовых, болотных, лесных и т. п.