Подчиняясь авторитету российского правительства, Украинцы отнюдь не признавали первенства великорусской народности пред своею И склонны были смотреть на Великороссов свысока.
«Не думай, чтобы ты сама была мой властитель.
Но государь твой и мой — общий повелитель»,
говорит Великороссии Украина в диалоге «Разговор Великороссии с Малороссией», сочиненном въ1762 г. «в честь и славу и эащшцение всей Малороссии» чиновником войсковой канцелярии.
Очень жива была скорбь об утраченных правах, о потере автономии. Более смелые, как мы видели, возвращались к старым плавам автономистов. Но все это не было достаточно серьезно, не мешало им идти по дорожке, указанной, из Москвы, и, как надеялась Екатерина, стремление к карьере и сословному благосостоянию преодолевало умоначертание прежних времен». Из школы Румянцева вышел ряд чиновников, кото» рым их романтические мечты не мешали ревностно тащить государствен* ную колесницу. Украинские патриоты ревностно трудились над развитием великорусской культуры; известный нам Капнист, с такой смелой миссией являвшийся в Берлин, составил себе имя, как видный великорусский писатель, и вообще со второй половины XVIII в. выступает в великорусской литературе целый ряд более и менее заметных писателей-Украинцев, как Рубан, Туманский, Максимович Амбодик, Козицкий, Бантыш-Каменский, Хмельницкий, Сохацкий, Богданович и множество других, немало потрудившихся для нее, в большинства ничем на заявив своего украинского происхождения.
Представителем этого национального упадка выступает пред нами и наиболее крупная фигура украинской культурной жизни второй половины XVIII в. — украинский философ Григорий Сковорода. Воспитанник киевской академии, окончивший свое образование за границею, 0И в. самой форме своих произведений является характерным представителем этого переходного времени, пиша смесью старого макаронического языка с великорусским. Бремя крушения старого строя отразилось на нем равнодушием к национальным и социальным вопросам, полным от-
сутствием национального сознания и исторической традиции, и этот «гражданин всемирный» несомненно отражает в этом отношении настроение большинства.
Историческая традиция вообще была очень слаба. Живо помнили борьбу с Польшею, хотя украинскому «шляхетству» она представлялась также своеобразно — как борьба благородного (шляхетскаго) козацкорусского народа с шляхтою польской за свои сословные привилегии. Памятны были главным образом войны Хмельницкого, воспевавшиеся народными певцами — кобзарями в цикле дум, своею поцулярностью заглушивших не только более древний эпос, но даже в значительной степени думы более ранней эпохи козачества. За этою героической эпохою совершенно побледнела память о более древней истории и ею интересовались все меньшей меньше. Автор поцулярного «Синопсиса» черпает сведения о древней истории Руси из польских компиляций, а XIV—XVI века украинской истории для него почти не существуют. Так как историю древней Руси между тем включили в свои компиляции московские компиляторы, то и на Украине вслед за ними привыкают смотреть на эту старую Русь, как на часть истории Москвы. Утрачено было в связи с этим и национальное имя; после некоторых колебаний в терминологии принимается для украинского народа имя «малороссийского» обновленное отношениями к Московскому государству — «Великой России», и под «русским, «российским» народом начинают разуметь не Украинцев, как раньше, а Великороссиян.
Таким образом украинскому народу, по-видимому, — судя по его верхним слоям, — угрожало окончательное превращение в аморфную этнографическую массу, обреченную на денационализацию. Национальная смерть, казалось уже веяла над ним. Но народные массы нашли в себе неисчерпаемую силу возрождения и то же XVIII столетие, которое видело наибольший унадок украинского народа после предшествующего подъема, — принесло с концом своим начатки возрождения.
Правда, они были так слабы, что получают свое значение лишь в сопоставлении с позднейшим возрождением.
Литература: П. Житецкого: Очерк литературной истории -малорусского наречия в XVII в., 1883, Мысли о малорусских думах, 1893, Энеида Котлярееского в связи с обзором малорусской литературы XVIII в., 1900 в этих книгах много сведений о культурной жизни Украины в XVII—XVIII вв.). Я. Петровы Очерки из истории украинской литературы XVII и XVIII в., 1911. Перетц: Историко-литературные исследования, 1900—2. Значительную литературу имеет история киевской академии; назову Петрова: Киевская академия во втврой пол. XVII в,, 1895, Серебренникова: Киевская академия с полов. XVIIIв., 1897, Вишневского: Киевская академия с пол. XVIIIв., 1904.
XXVIII. УКРАИНСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ В РОССИИ
Я отметил уже выше, что, несмотря на обрусение высших, классов Украины, у них оставался известный областный патриотизм, скорбь по гетманщине, романтические воспоминания о былой славе козачества. Легкость, с которою теряли они свой национальной облик, не исключила известной национальной гордости, а отчуждение от народа не мешало с симпатнею относиться к особенностям, хотя бы и внешним, украинского быта, к украинской народной словесности и ее языку.
Такие местные симпатии у обрусевшей интеллигенции восточной Украины сами по себе: однако не имели особого значения. Они значили не более, чем подобные же местные симпатии польской и ополяченной интеллигенции западных украинских земель, выразившиеся в этнографических и антикварных работах в области украиноведения и в опытах поэтической обработки мотивов украинской народной словесности. Свое значение эти симпатии получают только с обращением подобных украинофилов к народному языку.
Употребление этого народного языка не прерывалось в продолжение всего XVIII в. Кинему обращались из практических соображений, в интересах удобопонятности для простого народа; так, в руководствах для священников мы встречаем наставление приноравливаться даже к диалектическим особенностям местных говоров, так как они «на Волыни иншии, на Подолю и на Украине иншии, в Полесю иншии» *. С другой стороны, самые руководства поэтики рекомендовали в известных родах творчества, для достижения комического эффекта, выводить как простонародные фигуры, так и простонародную речь. Уже начиная с первой половины XVII в. нам известны комические сцены из украинского простонародного быта, вводившиеся в школьные представления; старейшие принадлежат 1619 г. — это два комические диалога украинских крестьян при трагедии о смерти Иоанна Крестителя, сочиненные галицким Поляком Гавватовичем. Из первой половины XVIII в. имеем ряд интермедий в пьесах Митрофана Довгалевского (1730-х гг.) и Георгия Конисского (1740-х гг.), интересных не только языком, но и комическими тинами и положениями, составляющими прототип позднейших украинских оперетт и комедий XIX в.
1 Науки парохальпые, 1794.
353
В тесной связи с этими школьными интермедиями стоить широко распространенная украинская вертепная драма, представляющая рождество Христово в лицах и наряду с кантами церковными вводящая; также сцены и песни на языке народном. Наконец более или менее на народном языке, а очень часто — и на чистой народной речи слагаются стихотворения различного содержания: религиозно-нравственные произведения в духе более старых, макаронических кантов, лирика личного чувства, стихотворные обработки новеллистических сюжетов, послания и приветственные стихотворения, сатиры и пародии. Эти произведения слагаются то для забавы, чтобы щегольнуть народным языком и простонародными формами, как комическим средством, соответствующим комическому содержанию, то обращаются к народному языку, как более близкому и в своей безыскусственности и непосредственности более искреннему и сильному орудию для выражения чувства.
Эта последняя сфера творчества, заключающая в себе, подобно драматической, также зародыши позднейшего украинской лирики (XIX в.), была особенно широка, но мы совершенно не имеем возможности дать понятия о ее размерах и развитии. Впрочем, вообще вся эта литература на народном языке, оставаясь неизданною, осужденной на распространение устное, а самое большее — в рукописных копиях, гибла и утрачивалась очень скоро. Мы находим эти произведения большею частью случайно, среди сохранившихся в рукописных сборниках стихотворений, начиная с наиболее старых — XVII и начала XVIII в. Множество их перешло в устную традицию народа, смешавшись с его поэтическим репертуаром и утратив со временем первоначальные более заметные черты литературного, книжного сочинения, В огромном, большинстве эта литература осталась анонимного; сохранились лишь немногие имена вроде козака Климовского (первой пол. XVIII в.), сочинителя лирических стихотворений, к числу которых относили известнейшую песнь «ихав козак за Дунай»1, или Некрашевича, священника из окрестностей Киева, второй половины XVIII в., произведения которого (диалоги и стихотворные послания) отчасти сохранились с его именем, или случайно переданный в сборниках имела вроде Ник. Мазалевского, сельского дьячка из Черниговщины, и др.