М.С, Грушевский
Наконец, на украинскую литературу обрушивается полная проскрипция. Министр внутренних дел (Балуев), ссылаясь на мнение большинства Малороссиян, которые якобы «весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может» , полагает начало новому курсу правительственной политики по отношению к украинскому движению. Подозревая в украинском движении влияние «политических замыслов Польши», а в распространении грамотности и просвещения среди народа лишь благовидный предлог для политической пропаганды, он в 1863 г. предлагает цензурному ведомству разрешить к печати на украинском языке только беллетристику, а книг учебных, популярно научного и религиозного содержания и вообще предназначаемых для народа не разрешать впредь до сношения министра с другими ведомствами1,
Против такого огульного воспрещения решительно восстал министр народного просвещения (Головин), находя неуместным проектированный министром внутренних дел поход против украинского языка, как такового. «Сущность сочинения», — писал он в своем возражении — «мысли, изложенные в оном, и вообще учение, которое оно распространяет, а отнюдь не язык или наречие, на котором оно записано, составляют основание к запрещению или дозволению той или другой книги, и старапие литераторов обработать грамматически каждый язык или наречие и для сего писать на нем и печатать — весьма полезно в видах народного просвещения и заслуживает полного уважения»2. Тем не менее, распоряжение Валуева осталось в силе, было очень энергично поддержано со стороны духовного ведомства, наложившего в это время свое вето на издание священного писания на украинском языке, а не в меру ретивая цензура перестала разрешать к печати вообще все написанное на украинском языке — даже и беллетристику.
Литературная работа была остановлена в России почти на целое десятилетие. Но развернувшуюся энергию движения нельзя было остановить этими репрессиями и в результата эта первая проскрипция украинского слова в России вызвала первый исход украинских деятелей из России в Галицию.
1 «Чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом (малороссийском) языке, которые принадлежат к области изящной литературы, пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так учебных и вообще назначаемых для первоначального чтения народа, приостановиться (Отношение министра в книге М. Лемке Эпоха ценаурных реформ, стр. 302).
2 Там же, стр. 306.
@ 367
Лнтератураю начатках литературы на народном языке упомянутая работа П. Житепкого об «Энеиде» и указанные выше работы Н. Петрова и В. Перетца; Для литературы XIX в.; Н, Петров; Очерки украинской литературы XIX в., 1883, и обширный разбор это книги И. Дашкевича в отчете о 18 присуждении премия Уварова петербургской академией; Огоновский: «История литературы русской», Львов, II—IV, 1886—1894, и новые, более популярные очерки Ив. Франка» Иарнс украинсько-руськой лигературн (1910) и С. Ефремова; История украинского письменства (1911). Для 40-х годов; Ал. Грушевский; Б сорокових рокнв (Записки тов. Шевченка г. 83, 85 и 89), и статьи в Журнале Мин. нар. проев, и Известиях петерб. академии (1908—1913). О кружке «Основы* — И. Стешенко «Украннськи шестидесятники», в Записках Киев, укр. и. тов т. II.
XXIX. УКРАИНСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ В АВСТРО-ВЕНГРИИ.
В Галицин наличность известного культурного и национального роста, созданного подъемом ее единственной тогдашней интеллигенции — униатского духовенства, вполне определенно дает себя чувствовать в первые десятилетия XIX в. Вопрос о преподавательском языке в народных школах, в которых польская шляхта хотела заменить украинский язык польским, существенно задев национальные интересы Русин, послужить поводом к первым вполне определенным выступлениям с их стороны в защиту своих национальных прав. В 1816 г. митрополит Левицкий по инициативе каноника Могильницкого, крупнейшего из представителей нарастающего культурно-национального движения, «обратился к правительству с ходатайством о введении преподавания на русинском языке во всех народных школах. Когда же комиссия по школьному вопресу постановила уже известное нам решение о введении в народных школах преподавания на польском языке, митрополит внес протест против этого. Несколько позже (1822) Могильницкий предложил мемориал в защиту полноправности и важности русинского (украинского) языка; выраженные тут мысли были затем развиты им в трактат «Ведомость о русском языке»1, изданном в 1829 г, в нольском извлечении, по адресу польской шляхты, под названием: «Rozprawa о jezyku ruskira». Это быль первый ученый трактат в защиту украинского языка и поэтому перепечатывался много раз в Австрии и в России — все в том же сокращенном виде2. По инициативе того же Могильницкого основано было в Перемышле в 1816 г. первое русинское общество для распространения просвещения среди народа на народном языке; впрочем, несмотря на свой очень скромный, клерикальный характер, общество это встретило сильнейшее противодействие со стороны польского духовенства и базилиаа и сразу все заглохло.
Гораздо успешнее были труды по организации русинских частных (церковных) школ, которыми приходилось вознаграждать население за
1 Напомню, что в этом «этимологическом» правописании и нужно читать как и.
г Полный текст издан только теперь — Украинско-Русский Архив т. V, 1910.
утрату официальной народной школы, получившей польский характер после известного нам решения школьной комиссии. Стараниями духовенства, душею которых был тот же Могильницкий, в короткое время создана была очень значительная сеть начальных (приходских) и низших (т. н. тривиальных) школ: напр. в 1833 г. в неремышльской епархии считалось 385 приходских («парохиальных») и 24 «тривиальные» школы. Для приготовления учителей была организована своего рода учительская семинария в Перемышле. Для потребностей этой новой школы составлялись учебники; являлась надобность в грамматике языка, который должен был служить и языком преподавания и предметом «литературной обработки, и это обстоятельство ставило на очередь вопрос об отношении литературного и преподавательского языка к народной стихии.
В 1820-х годах этот вопрос еще не имеет позднейшей остроты и принципиальности. Авторы первых известных нам грамматик склоняются к народной стихии, хотя и считают нужным «очищать от грубых заблуждений простонародной речи», приближая ее к старой книжной и церковнославянской речи. На такой точке зрения стоит Могильницкий в своей оставшейся неизданной, недавно отысканной «Грамматике языка словено-русского», составленной в 1820-х гг., и другой перемышльский каноник Лавривский, приготовлявший также грамматику (известную лишь в рукописных фрагментах).
Принципиальным и жгучим вопрос делается в 1830-х гг., когда народный язык получает новых убежденных и горячих сторонников. Тут сказывалось уже непосредственное влияние и славянского возрождения, один из видных деятелей которого Б. Копитар специально интересовался украинской народностью и усиленно советовал галицким Ружнам развивать книжный язык на чистой основе народного. Еще более влияли, конечно первые пробы литературной обработки народного языка в восточной Украине. Начинается полемика между защитниками церковного книжного языка и народной речи. Автор первой печатной западноукраинской грамматики, Мих. Лучкай, из угорской Украины, и автор первой галицкой грамматики Иосиф Левицкий, склонявшиеся в сторону книжного языка (а первый и в сторону литературного великорусского), вызывают протест со стороны галицкого грамматика Юсифа Лозинского, довольно решительно (ее без непосредственного влияния Копитара) ставшего на сторону народного языка (1833—34).
Еще более решительную позицию занимает в этом смысле кружок молодых богословов, образовавшийся в львовской семинарии в 1830-х гг., и под влиянием указанных выше факторов, а также тогдашней революционной польской пропаганды в Галиции, усвоивший народнические и вообще прогрессивные взгляды. Во главе его стояла так называемая «