Когда киевский книжник в ноловине XI в. взялся за перо, чтобы выяснить себе происхождение и первые моменты развития Киевского
5 Зал. 35
государства1, процесс его формирования был стариною, достаточно отдаленною, о которой в памяти современников сохранились очень слабые воспоминания, отрывочные имена, стертые и расцвеченные сказочными, легендарными мотивами предания, наконец, разные догадки и комбинации, заменявшие реальные сведения. Отрывки или упоминания об этих преданиях и догадках сохранились в древнейшей киевской летописи. 1Уг имеем легепду о трех киевских братьях Кие, Щеке и Хориве, якобы построивших город Киев, названный по имени старшего брата; эти братья представлялись родоначальниками Полянского племени и предками киевской княжеской династии (следы этих рассказов остались и в дошедшем до нас тексте летописи). Это, конечно, не что иное, как т. н. этимологический мие: из названий местностей сделаны имена героевепонимов, основателей города. Другая легенда рассказывала иначе: на месте Киева существовал перевоз на Днепре, перевозчиком на нем был некто Кий, поэтому место называлось Киевом перевозом, а город, возникший здесь благодаря оживленным сношениям, получил имя Киева.
Автора «Повести# эти легенды и комбинации не удовлетворили, и он предложил собственную, очень сложпую теорию. По его мнению, Русь—это народ скандинавский (варяжский), его привели в Новгород три брата конунги в конце IX в,, по приглашению самих Новгородцев и их соседей, так как последние, освободившись от власти завоевавших их
1 Это произведение в своей первоначальной редакции кратко онисывало события, кончая, по всей вероятности, половиной X в. (Игорем) и носило тот титул, который перешел затем к его позднейшим переработкам: «Се повести временных лет (вероятно, перевод греческого слова хронограф), откуда есть ношла Русская земля (т.е. Киевское княжество, Русь в тесном смысле), кто в Киеве нача первое книжити, и откуду Русская земля стала есть». Эта первоначальная «Повесть» была затем расширена и продолжена и, перейдя черев руки нескольких редакторов во второй половине XI в., воина в состав исторической компиляции, древнейшей киевской летописи, по традиции называемой часто Несторовой летописью, хотя Нестору она, несомненно, не принадлежит. Одна редакция ее (сохранившаяся в северных, великорусских снискал, как Лаврентьевский и ему подобные) составлена была в Киеве в 1116 г. и доведена до 1110 г,; другая редакция, дошедшая до нас вместе с южно-русскими продолжениями не имеет такой точной даты, но, несомненно, также принадлежит второму десятилетию XII в. Летописание продолжалось затем, и в конце XII в. из разных записок исторических сказаний в Киеве было составлено продолжение древнейшей летописи, доходившее до 1199 г. Позже к этому была присоединена хроника событий 1205 — ... гг., составленная отчасти на Волыни, отчасти в Галиции. Эта коллекция летонисей дошла до нас в кодексе Ипатьевском (первой четверти XV в.) и ему нодобных. Подробнее о древнейшей киевской летониси и ее составных частях см. Историю Украини-Руси, т. 1, экскурс 1, а о ее продолжениях — т. III, в последней главе.
@ 51
перед тем варяжских дружить, не умели установить порядка у себя собственными силами и в конце концов порешили призвать себе правителей из варяжских же вождей. Из Новгорода эти варяжские конунги овладели Днепровским путем и самим Киевом и положили начало киевской княжеской династии.
Основания, на которых оперлась эта теория, довольно ясны. Это, вопервых, традиция о завоеваниях Варягов в северных, финских и славянских землях, и контрибуциях, которые они тут собирали. Далее, память о том, что в X и начале XI в. в Киеве были большие дружины Скандинавов— Варягов, игравших очень важную роль на княжеском дворе, особенно в X веке, и придававших ему до некоторой степени даже варяжскую окраску Наконец, тот факт, что эти Варяги, входившие в состав дружины Киевского государства, принимали имя Руси и иод этим именем переходили из русских земель в Византию: в Византии, в памятниках второй половины XI в., Русь благодаря этому даже является как бы другим именем Варягов — «Варяги Русь». Это должен был знать автор «Повести», и это обстоятельство также могло повлиять на образование его теории.
Под влиянием этих фактов и традиций и сложилась у автора «Повести» , вообще очень склонного к гипотезам и комбинациям (которые он, конечно, передает вполне категоричным тоном), его теория, весьма долгое время затем принимавшаяся за непреложную истину. Очень долго усилия ученых направлялись только на разъяснение летописного рассказа, соглашение с ним исторических фактов, не укладывавшихся в его рамки. Но после того, как обнаружились существенные неверности в этой теории, как стал ясным общий характер «Повести», представляющей собою не безыскусственный пересказ традиций и фактов, как представляли себе прежде, а ученое (для своего времени) построение, теорию, полную собственных комбинаций ее авторов и редакторов, — стало невозможным принимать на веру все ее сообщения, основывая все на ее рассказе, что Киевское государство обязано своим возникновением скандинавским конунгам.
Имя Руси указывает на Полянскую землю и ее старый центр — Киев. Географические, культурные и экономические условия подтверждают это указание, поясняя, что здесь скорее, чем где бы то ни было на восточно-европейской равнине вообще, и в украинских землях в частности, должна была почувствоваться нужда в образовании постоянных военных сил, более прочной и интенсивной государственной организации, и были налицо материальные средства к ее созданию.
В «Новести» сохраниласьпамять о том; что неред образованием Киевского государства Поляне «быша обидими Деревляны и инеми околь-
5'
52
ными». Действительно, Киев, расположенный на границе Полянской земли, на узком клине между землями Северян и Древлян, открытый для нападений днепровских пиратов, должен был много терпеть от соседей, и богатые патрицианские роды Киева и их представители, «лепшии мужи», «державшие» киевскую общину и «Русскую» (Полянскую) землю, рано должны были подумать об организации военных сил.
Но успешное развитие военных сил Киева могло начаться только с появлением специального, постоянного войска — «дружины», вместо старого земского ополчения, и это развитие началось гораздо раньше, чем представлял себе автор «Повести». Далекие морские походы Руси, известпые нам из иностранных источников уже с начала IX в., указывают, что переход к организации постоянного войска совершился еще раньше, и в VIII в. Киев обладал уже значительными военными силами; стадия пассивной охраны киевской торговли и торговых путей была оставлена позади, и Киевская Русь начала пускаться в смелые и дальние экспедиции для приобретения невольников и добычи.
В начале ГХ в. «губительный именем и делами своими народ Русь», под предводительством какого-то, не названного го имени воеводы, опустошал малоазиатское побережье от Пропонтады до Синопа, как сообщает житие Георгия Амастридского, рассказывающее о чуде, совершившемся над этою Русью в Амастре, около Синопа. К тому же времени — началу IX или концу VIII в. — относятся опустошения южного берега Крыма «русской ратью», под предводительством «князя Бравлина». Таким образом, известный поход Руси на Константинополь в 860 г. не быль сам по себе чем-либо новым. Пользуясь тем, что имп. Михаил со всем войском отправился в Малую Азию, Русь явилась тогда на двухстах кораблях, пред безоружной столицею; русское войско онустошило предместья Константинополя и привело в ужас его жителей, но весть о возвращении императора с войском принудила его к отступлению.
Несколько позже имел место поход Руси на южное побережье Каспийского моря: от позднейшего историка Табаристана (южного берега Каспийского моря) узнаем, что в 860—880 гг. Русь приходила походом на Абесгун (славная в то время пристань в юго-восточном углу Каспийского моря), но местное войско отразило их.
Эта случайно записанные, случайно сохраненным для нас известия дают возможность судить, какие далекие экспедиции предпринимала Русь. В действительности походов этих в течение ГХ в., конечно, было гораздо больше. Они могли предприниматься частью населением черноморских земель, подвластных киевской Руси, а частью этой последней, или вообще дружинами, так или иначе связанными с Киевом. Автор «Повести» без колебания приурочивает известные ему сказания Визан-