Затем пришло великое народное движепие середины XVII века Западную Украину — Галичину, Подолию, Волынь, Побужье оно только задело, и пронеслось мимолетной бурею. При первых известиях о победах Хмельницкого началось тут брожение, перешедшее в бурное движение с приближением его к границам Галиции. В Сорале, Терноцоде, Заболотове, Товмаче, Янове, Яворове, Рогатине, Калуще и их окрестностях поднимаются более или менее значительные движения, охватывавшие нередко значительные пространства; местная украинская шляхта, и
мещанская старшина становятся во главе восставших крестьян, организовывают их в военные отряды, разрушают католические церкви и монастыри, разоряют помещичьи усадьбы и замки, вводить коэацкое устройство. Почва для социального переворота оказалась благодарная, но Хмельницкий, далекий в этот момента, от таких широких планов, жаждавший поскорее уладить этот неожиданно затянувшийся и обострившийся инцидента, нисколько не позаботился о том, чтобы поддержать начавшееся движение. Он оставил западную Украину вне сферы своего влияния, и лишенное поддержки движение скоро упало и улеглось. В окончательном своем результате не поколебав сколько-нибудь существующего строя, оно обострило еще более национальные отношения и непосредственно за этим обнаружилось с полной очевидностью ослабление украинского элемента и ухудшение условий его жизни.
Движение это ослабило местный украинский элемент, как новое кровопускание, Все более энергичное было увлечено восстанием, и после его неудачи ушло туда, где кипела борьба; то, что осталось, подверглось еще большему гнету восторжествовавших польско-шляхетско-католичееких элементов. Эти элементы выступают теперь с особенной силой и нетерпимостью. Народные движения дают им богатый арсенал подозрений и аргументов против украинского населения, против признания за ним каких либо прав. Украинские же элементы, утратив ту моральную поддержку, какую давала им восточная Украина, не пользуются у правительства даже тем небольшим вниманием и защитою, какую они находили, когда за их плечами стояло козачество и население восточных провинций. Остатки православной шляхты, не примкнувшие к козацкому движению, столкнутые резкими формами его, сами, в значительной степени, примыкают теснее к господствующей, польской национальности. А люди, более живо чувствовавшие свою национальность и ее унижение, продолжали и позже отливать туда, где украинская национальность жила полнее и свободнее.
В результате, начиная с половины XVII в., западная Украина в верхних слоях своего населения ополячивается чрезвычайно скоро и сильно. Если уже в 1610 г. автор Треноса оплакивал утрату целого ряда выдающихся православных магнатских родов, то к концу XVIUb. даже на Волыни осталась только небольшая горсть православных шляхетских родов, а в Галичине и на Подолии они исчезли почти без остатка — уцелели только мелкие роды, бытом и достатком стоявшие ближе к крестьянству, чем к шляхте. Это было очень неблагоприятное обстоятельство, так как голос в государстве имела ведь только шляхта. Прежде шляхетские сеймики Волыни и восточных земель были передовыми бойцами за интересы национальной жизни, — во второй половине XVII в. голоса их
^ 325
раздаются все слабее и слабее в защиту украинской народности и вовсе замолкают с концом столетия,
Редеют и ряды мещан — ополячиваются зажиточные, влиятельные роды больших городов, отстаивавшие права своей национальности; остается беспомощная и безгласная misera plebs. Представителем украинской народности остается главным образом крестьянская масса, инертная и темная, сохраняющая свою национальность именно только силою этой темноты и косности, и почти такое же темное сельское духовенство,
Все, что хотя несколько поднималось над этим уровнем, увлекалось, потоком полонизации. Национальное самосознание понизилось до неясного инстинкта или подменивалось религиозным сознанием. Вместо различия национальностей, фигурировало различие религий — православной и католической, так что переход из православия в католичество понимался как отречение от своей национальности. Да таким он и был в действительности, так как перешедший в католичество принимал обыкновенно польский язык и культуру, становился Поляком сам и в том же направлении воспитывал и свое потомство.
Культурное оживление, литературное и просветительное движение, проявившееся в конце XVI и в начале XVII в,, заглохло, не успев выйти из тесного круга чисто религиозных, полемических интересов. Как ни жизненны были в свое время вопросы религиозной полемики, их было недостаточно, чтобы эта литература могла стать мощным двигателем национальной культуры. Даже народного языка не ввело в литературу это движение, довольствуясь макароническим церковно-славянским, с примесью народных — украинских, белорусских и польских элементов, а сплошь да рядом пользовалось и польским языком в интересах более успешной полемики. И по мере того как литературная работа сосредоточивалась в Киеве, в западной Украине она глохнет все более и более.
Между тем Киев с 1648 года фактически выходить из Польского государства, и связи с ним зацадных украинских земель постепенно ослабевают все более и более. Польско-русское соглашение 1667 г. отрезало новой границей западную часть Украины от восточной, где сосредоточивалась тогда вся украинская жизнь. Взрыв негодования, вызванный этим фактом, был отзвуком верной оценки этого факта, по живому телу разрезывавшего украинскую территорию. Со своей стороны польское правительство приложило свои старапия к тому, чтобы ослабить сношения и связи украинских земель, оставшихся в составе Польши, с восточной Украинской и другими православными землями. В 1676 г. сейм издает закон, под страхом смерти и конфискации имущества воспрещавший православным выезжать за границу и приезжать из-за границы, поддерживать сношения с патриархами и обращаться к ним за ре-
шением вопросов религии; братствам велено было подчиняться своим епископам, а в спорных вопросах обращаться не к патриархам, а к польским судам,
С другой стороны насильственное подчинение киевской митрополии, московскому патриарху, которого не хотели знать западные украинские земли (1685), создавало внутреннее отчуждение в недрах самой православной украинской церкви, которое к замедлили использовать враждебные силы. По мере того как церковь и школа восточной Украины волею и неволею подпадали влияниям московским, обрусению, — они неизбежно становились по духу чуждыми западной Украины, остававшейся под польскими влияниями. Нарастало все большее внутреннее расхождение, которое могло бы быть нейтрализовано только развитием национальной культуры, но именно она переживала тогда период своего падения в восточной Украине и еще более в западной.
Здешние братства, служившие очагами национальной жизни в продолжение предшествовавшего столетия, теперь падают и теряют значение. В период своего развития они были сильны поддержкой шляхты и родовитого мещанства, а с ополчением тех и других, приходят в упадок — впрочем падает вообще городская жизнь под влиянием неблагоприятных условий шляхетского режима. Львовское украинское мещанство, на плечах своих вынесшее львовское братство и сделавшее его национальным центром западной Украины, страдает одновременно от общего захудания города и от специальный, репрессий падавших на православных. Братская школа, составлявшая его украшение и гордость, совершенно упадает. Издательская деятельность сводится почти исключительно к изданию богослужебных книг, которыми она снабжала всю западную Украину. Эти книги служили для братства источником дохода, и братчики ревниво следили, чтобы во Львове не появлялось другой славянской типографии; но культурное значение братских изданий было очень невелико, и авторитет братства в национальной жизни все более отходил в область преданий.
Эго падение национальной жизни, ее моральных сил, и особенно внутреннее расхождение, нараставшее между Украиной западной и восточной, с новою силою вызывает усыпленные предшествующими неудачами аппетиты, спекулировавшие на падении украинской жизни.
Церковная уния, так дружно отраженная в начале XVII в. и приведенная на край гибели, так как во время переговоров польского правительства с козаками (1649 — 1658) ей грозило даже полное уничтожение, — в последней четверти XVII в. с новой силой надвигается на западно-украинские земли. У польского правительства оказались усердные и искусные приспешники среди самой украинской иерархии. Первую роль