331
считали 200 тыс. православных и 400 священников. За неимением собственных школ, духовенство отличалось весьма низким уровнем просвещения и пополнялось разными захожими выучениками из Галиции и Молдавии. Просветительное украинское движение конца XVI в., по-видимому, не захватило сколько-нибудь заметным образом украинского Закарпатья. Есть известия о существовании типографии в Грушевском монастыре, но ясных доказательств этого существования пока не имеем.
Зато униатские планы из Галиции не замедлили переброситься в Закарпатье. Из второго десятилетия XVII в. нам известен такой эпизод: один из местных магнатов Гомонай, имевший в своих имениях до 70 православных приходов, проникшись ревностью к унии, пригласил униатского перемыщльского владыку Крупецкого и вместе с ним занялся обращениям в унию населения своих имений. Духовенство не решалось сопротивляться настояниям своего помещика и изъявляло согласие на унию, но крестьяне, согпанные на эту религиозную церемонию, возмутились, бросились на податливых духовных и самого Крупецкого и дело кончилось кровавою свалкою, принудившею к бегству и Крунецкого, и других ревнителей унии.
Однако такое отрицательное отношение народа не остановило дальнейших попыток:, оно только заставило вести дело не путем открытой пропрведи, а тайными влияниями, не давая делу большой огласки. Католическое духовенство и светское поборники унии рассчитывали, что народ в беспросветном своем невежестве пойдет слепо за своим духовенством, если последнее удастся переманить на унию, и вовсе не заметить догматических церемен под сохраненным в целости внешним покровом обрядности. Для привлечения духовенства были пущены в холь обещания улучшения его тяжелого материального положения путем уравнения с католическим духовенством. Положение православных духовных действительно было крайне тяжело. Весьма значительная часть священников и церковнослужителей, происходивших из крестьян оставалась и после своего посвящения в крепостной зависимости, должна была исполнять всякого рода крестьянские работы и службы, отрывавшая священников буквально от алтаря, и за неисправность подвергалась помещичьему суду и всякого рода унизительным наказаниям наравне с крестьянами. Материальное условия существования были также крайне тяжеды. Обещания уравнения с католическим духовенством в виду этого являлись чрезвычайно соблазнительными и против них было трудно устоять. В продолжение 1630 — 1640-х гг. сторонникам унии удалось склонить весьма значительное количество духовенства мункаченой епархии: в J649 г. ща съезде в Унгваре эти привлеченные приняли формально решение присоединиться к католической церкви и в 1652 г. акт присоединения был предложен на утверждение папы.
Этим однако вопрос еще не был решен окончательно. С одной стороны среди духовенства оставалось немало сторонников православия, не желавших играть такую двуличную роль пред своими прихожанами; с другой стороны не благоприятствовали унии и внешние обстоятельства: украинское Закарпатье лежало в сфере» влияния политических смут, раздиравших Венгрию в XVII в., и приверженцы независимости, придерживаясь протестантизма, со своей стороны противодействовали распространению унии в Угорской Украине Во второй половине XVII в. обыкновенно видим одновременно двух владык, одного униата, другого православного, и Мункачский монастырь, эта твердыня церковной и национальной жизни венгерских Украинцев, еще долго остается в руках православных. Только с 1680-х гг., когда австрийские влияния утверждаются в восточной Венгрии, при помощи австрийского правительства, путем всякого рода репрессий и принуждений, уния прочно основывается в западных украинских комитатах. Несмотря на глубокое отвращение, какое она вызывала среди украинского населения, в XVIII в. западная часть мункачской епархии вполне была уже в руках униатских владык. Много значило тут и окончательное утверждение унии в соседней Галиции.
На востоке, в Марамароше, в ближайшем соседстве православной Молдавии, православие существовало дольше; до 1735 г. здесь продолжали держаться православные владыки, и позже не было недостатка в священниках, получавших посвящение от соседних епископов молдавских и сербских, а в 1760 г. среди румынского и украинского населения прорвалось довольно широкое и энергическое движение к восстановлению «старой веры», охватившее главным образом восточную часть украинского расселения, но находившее отклики также и в западной. Среди православных распространялись своеобразные прокламации; агитационными мотивами служили уверения, что австрийское правительство предоставляет свободу исповедания и не препятствует возвратиться к православной вере; распускались глухие слухи о покровительстве оказываемом православию «восточными государями» и специальных льготах, предназначенных для православных.
Австрийское правительство было очень встревожено этим движением и политическими элементами, проскальзывавшими в нем. Для подавления его были пущены в ход самые «энергические» меры, но вместе с тем администрации поручено было проследить возможно глубже причины, вызвавшие это движение и условия ему благоприятствовавания. Эти расследования дали чрезвычайно сильную картину с одной стороны — кромешной тьмы, в которой жило население, с другой — его етихийпой привязанности к своей национальной святыне. По словам намес-
333
тника Марамарошского комитета, имя унии населению было в высокой степени ненавистно, оно подозревало в ней всякие ужасы, и хотя без своего ведома само уже в продолжение целых десятилетий принадлежало к униатскому исповеданию, но имя униатов отвергало с отвращением. На допросах представители возмутившихся общин заявляли, что они до сих пор были убеждены в своей принадлежности «в старой греческой вере», ♦узнав же, что находятся в худой вере вернулись к старой». Общим выводом из этих расследований было убеждение в необходимости подъема просвещения, в особенности среди духовенства, улучшения его быта и вообще положения униатской церкви, так как надежды, подававшиеся на улучшение положения духовенства с переходом в унию, в действительности не осуществились и в довершение всего униатское духовенство попало еще в стеснительную зависимость, от католической иерархии.
Уния таким образом в середине XVIII в утвердилась на всем пространстве западной Украины, за исключением только северной Молдавии (позднейшей Буковины) и приднепровской полосы Правобережья. Это была громкая победа над украинской жизнью — не только над ее церковью, но и над национальными традициями, над душою народа: у народа отнято было то, что являлось его святынею. С этой точки зрения торжество унии было новым падением национальной жизни: ее торжество созидалось на отступничестве малодущных, на разгроме стойких и насильственном подавлении, путем всяких репрессий, народного самоопределения Но надежды на полную денационализацию украинского поселения при посредстве унии — не оправдались.
Не были исполнены обещания и уверения убеждавших, для привлечения к унии, в провинциях польских точно также как в провинциях венгерских, — что переход в унию избавит украинскую церковь и украинское духовенство от тех унижений, какие оно испытывала в католической Польше. В действительности уния не избавила украинское духовенство и ее паству от притеснений и унижений, от жалкого прозябания, — зато она, с другой стороны, не оправдала и надежд, возлагавшихся на нее с католической стороны. Расчеты, что уния послужить прочным мостом к теснейщему сближению к католической церкви и господствующей народности — не сбылись. Вследствие того, что униатское духовенство и униатская церковь фактически не была уравнена с католической и осталась в положении низшей, простонародной церкви, — она сделалась вскоре народным украинским атрибутом в западной Украине и не замедлила превратиться в такую же национальную церковь, какой до тех пор была православная. Благодаря сохранению обряда не произошло разрыва в традициях, не чувствовалось но всей силе и то разъединение, какое должен был произвести этот религиозный раскол с ос-