Еще австрийское правительство, особенно во время недолгого правления Иосифа И {1780 — 1790), сделало несколько ценных попыток к ограничению власти помещика над крестьянином, к освобождению личности последнего и к ослаблению его экономической зависимости от помещика. Правда, реформы Юсифа, — между ними некоторые очень ценные, — были сильно урезаны при их осуществление на практике и заглохли при последующем, реакционном правительстве. Но все же некоторое благожелательное настроение к русинскому крестьянству (точнее — неблагоприятное настреение по отношению к шляхетскому самовластию и всевластию) чувствовалось и позже в правительственных сферах. Немецкая бюрократия, правившая Галицией до 1850-х гг., представляла известную сдержку шляхетскому самовластию; крестьянское землевладение, крестьянские повинности по отношению к помещику находились иод контролем государственной власти и гарантировались не только в теории, но до некоторой степени и на практике от правонарушений со стороны помещика.
В России же, при общем напряжении крепостнических отношений в империи, при весьма низких качествах введенной теперь великорусской администрации (несомненно — гораздо худшей сравнительно с немецкой администрацией Галиции), при царивших среди нее подкупности, взяточничестве и произволе, — польская шляхта властвовала в крае безгранично и бесконтрольно. При малейшем проявлении какой-либо оппозиции среди крестьян, какого-либо вполне законного протеста против крайних злоупотреблений помещичьей властью, переходивших меру долготерпения даже здешнего многострадального крестьянина, — полиция и воинские команды были к услугам помещика, если он исправно исполнял свои «обязанности* по отношению к предержащей власти, и по мановению его готовы были со всеусердием засвидетельствовать права «кичливого Ляха* на тело и душу «верного Росса*, выражаясь терминологией известной пушкинской оды. Благодаря этому, крепостное право в правобережной Украине за это время российского владения достигло такого нанрджения и развития, какого здешнее крестьянское население не знало никогда раньше и какого не достигли также и крепостные отношения восточной Украины.
Только польское восстание 1831 г., вызвав со стороны правительства ряд репрессивных мер против польской шляхты, побудило его обратить внимание на отношения помещиков к крестьянами Оно сочло нужным сделать кое-что для облегчения участи крестьян, чтобы расположить их
23 Зак. 3S
М,С. Грушевский
к правительству и России и этим путем ослабить силу польской шляхты. С этой целью изданы были так называемые инвентари, нормировавшие крестьянские повинности по отношению к помещикам. Но подкупность администрации лишила значения и эти скромные попытки облегчения участи крестьян.
Тоже самое приходится отметить и в сфере культурной.
В землях вошедших в составь Австрии меры, принятая австрийским правительством для подъема украинской (русинской) народности вообще, а в частности ее духовенства непосредственно после присоединения новых украинских провинций, стали исходным моментом подъема украинской народности из культурного и национального падения, к которому оно было приведено польским режимом. Австрийское правительство было до некоторой степени приготовлено или даже наведено на этот вопрос церковными отношениями угорской Украины Движение 1760 г. заставило его серьезно задуматься над положением здешней униатской церкви и результатом быль ряд мер направленных к культурному подъему местного духовенства и улучшению его положения. Мункачская епархия была изъята из власти и зависимости от католического епископата; для приготовления священников был учрежден в Мункаче лицей; приняты были меры для улучшения материального положения униатского духовенства.
Когда среди этих мероприятий последовало присоединение Галиции, с ее аналогическими церковными и национальными отношениями, она. была также включена в сферу этих реформ. В 1774 г., два года спустя после присоединения Галиции, императрица учреждает в Вене духовную семинарию для униатов Австрии (так называемую ВагЬагешп). Десять лет спустя, при ее сыне, ими. Иосифе, учреждена была семинария также во Львове. Религиозный фонд, составленный из имуществ упраздняемых монастырей, должен был послужить для улучшения положения и подъема сельского духовенства.
Но мерами к поднятию духовенства дело не ограничивалось. Отчасти по принципам просвещенного абсолютизма, которыми руководились, тогда австрийские правительственные сферы, отчасти из желания противопоставить польской шляхте, естественно тяготевшей к Польше, украинскую «русинскую* национальность, австрийское правительство старалось поднять, эту последнюю. Об эмансипационных реформах в сфере крепостного права я уже упоминал; кроме того, приняты были меры для организации народных школ низшего и высшего типа, иричем преподавание в школе должно было вестись на «местном» языке (Landes Volks nnd Nationalsprache), а основывая в 1784 г. Львовский университет правительство имп. Иосифа учредило в нем несколько русинских кафедр и
339
при университете лицей специально для приготовления русинской молодежи к университетским курсам.
Правда, эти благие намерения правительства относительно Русин, не говоря уже о том, что осуществлялись не всегда удачно, просуществовали недолго. Они скоро заглохли среди общей реакций, начавшейся в Австрии со смертью Иосифа (1790 г). Польская шляхта успела приобрести влияние на галицкую администрацию и чтобы воспрепятствовать, возрождению местной украинской народности, начала уже в 90-х гг. XVIII в. пугать правительство призраком российской ирреденты, стараясь убедить его, что русинский язык — наречие великорусского, что Русины-униаты тяготеют к православию и т. п. — песенка которая с неослабевающим успехом пелась затем до самого последнего времени. О том, как парализовано было всеми этими причинами освобождение крестьянства от помещичьего режима, я уже упоминал; подобным образом затормозилась и организация школьного дела. Шляхта здесь играла также видную роль: под ее влиянием вводится польский язык вместо русинского в народных школах — сначала высших типов, затем (1816) и в сельских начальных училищах. В виду ходатайства митрополита сделана была только та уступка, что предоставление сельским обществам, буде пожелают, заводить себе параллельные школы с русинским языком, причем однако, духовенству преподавался совет не влиять на население в этом смысле, чтобы не причинять ему излишних трат и т. д.
Была, впрочем, доля вины и самой русинской интеллигенции — она была ослаблена слишком долгою летаргией и не всегда умела воспользоваться и тем немногим, что делало или готово было сделать для нее правительство. Народный язык — «простым и посполитый» казался ей слишком низким, и она не воспользовалась открывавшейся возможностью его употребления и развития. Профессора новооснованных кафедр и лицея старались читать и писать возможно высоким стилем, мертвенным макароническим «язычием», которое само по себе сковывало всякое просветительное движение. Когда вскоре затем прекратил свое существование лицей (1804) н русинские кафедры Львовского университета (1806), как временные, предназначенные для слушателей недостаточно приготовленных для лекций на латинском языка, — не возникло сколько-нибудь серьезных стараний относительно дальнейших, более нормальных русинских преподавании.
В конце концов некоторое улучшение осталось лишь в положении крестьян и в образовании духовенства, которое проходит теперь через университета, каков бы он ни был, и постепенно дает начало новой украинской интеллигенции Галиции. Нарастает эта интеллигенция очень медленно; выиграв в образовательном, культурном цензе, она много про-
23'
М,С. Грушевский
играла в своих отношениях к народности: простонародная масса казалась слишком грубою для «культурных» вкусов новоиспеченных «образованных» русинских круговой, не будучи достаточно культурными для того, чтобы культивировать свою народность, они шли за Поляками, как элементом более культурным, Польский язык по старому царствовал и среди этой новой «интеллигенции». Были такие священники, которые не умели читать славянского письма.