Исследования археологических материалов, собранных в давние годы на некоторых позднепалеолитических поселениях, показали, что мезинские музыкальные предметы являются не единственными находками костяных музыкальных инструментов. Еще в дореволюционные годы на раскопках позднепалеолитического поселения Городок близ Ровно, на глубине 11 м был найден крупный фрагмент лопатки мамонта. На поверхности этой кости имеется линейный орнамент и установлены следы от многочисленных ударов в тех же местах, что и на мезинской «музыкальной» лопатке мамонта. Не остается сомнений в принадлежности и городокской лопатки к палеолитическим музыкальным инструментам.
На известном позднепалеолитическом поселении Пшедмост в Чехословакии в разные годы были найдены фрагмент лопатки мамонта, расписанной красной краской, и обломок таза с гравированным орнаментом. Имеются все основания видеть в этих находках обломки музыкальных инструментов из костей мамонта, близких к мезинским и городокской. Не менее важной остается и другая находка из Пшедмоста конца прошлого века. Здесь был найден концевой отрезок бивня мамонта с графическим изображением женщины, выполненным в очень своеобразном схематично-геометрическом стиле, с помощью тонких параллельных линий, создающих довольно динамичный абрис фигуры человека. Изображение множество раз издавалось в мировой археологической и искусствоведческой печати и стало хрестоматийным.
Этот шедевр палеолитического искусства затмил собою определение функционального назначения самого предмета, на который нанесена женская гравюра. Только сейчас, сопоставляя пшедмостскую находку с одной из мезинских музыкальных колотушек из концевого отрезка бивня мамонта, стали очевидными их морфологическая связь и сходство в трассологических наблюдениях. Удалось установить и сюжетное совпадение на обеих музыкальных колотушках, но выполненных в различной художественной манере. На мезинской музыкальной колотушке имеется гравированное изображение женского символа в виде углового шеврона, не оставляющего сомнений в его семантике. Только по недоразумению этот женский знак был когда-то принят за ворот одеяния вроде рубахи.
Хронологическое соответствие Мезина, Городка и Пшедмоста позволяет поставить вопрос о принадлежности всех этих трех местонахождений к мезинско-павловской культуре позднего палеолита. Пример такого огромного культурно-исторического ареала являет собою виллендорфо-авдевско-костенковская общность. Каждый из названных пунктов находок костей мамонта музыкального назначения отделен один от другого сотнями километров, что само по себе говорит о широте распространения инструментов такого типа.
Дальнейшее исследование костей мамонта под углом зрения выявления музыкальных объектов обещает внести много нового в понимание духовной жизни палеолитического человека, несмотря на 20–25 тыс. лет, отделяющих нашу современность от позднего палеолита.
Другим историческим источником, раскрывающим некоторые идеологические представлений кроманьонцев Восточной Европы, являются погребения людей. На территории Украины пока не встречены захоронения кроманьонцев. Однако открытия, сделанные в Центральной России — в Костенках на Дону и на поселении Сунгирь, недалеко от Владимира, а также в ряде местонахождений Западной Европы, говорят об определенной сложности мировоззрения кроманьонцев, вероятности развития у них некоторых иррациональных, космогонических представлений, культов, связанных с анимизмом и домашним очагом, с охотничьей магией, с верой в возрождение, обратимость. «…Бессилие дикаря в борьбе с природой, — писал В. И. Ленин, — порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.»[21] Погребение кроманьонца в Костенках в имитированном жилище из костей, богатейшие погребения подростков, усыпанные костяными или из бивня мамонта бусами и к тому же снабженные не имеющими себе подобных большими, цельными копьями из бивня мамонта, подчеркивают, в частности, сложность представлений, сопровождавших заупокойную обрядность.
Преимущественное захоронение женщин и детей в позднепалеолитических скалистых убежищах запада Европы вновь возвращает к мысли о существовании у позднепалеолитических племен матриархально-родовых отношений. Сложной и разносторонней материальной и духовной жизни кроманьонцев должны были соответствовать достаточно развитые формы социальной организации, выработанный строй звуковой речи, должно быть, с немалым словарным запасом, устойчивые психологические качества, проявлявшие себя во всех сферах их деятельности. Вероятнее всего, парная семья составляла первое звено, основную ячейку социальной организации родовой общины. Каждая такая семья вела свое, так сказать, потребительское хозяйство, но, безусловно, связанное с общими целями деятельности общины. В семьях готовилась пища, изготовлялись орудия, проявлялись свои заботы о воспитании потомства и сохранения традиций и порядков, принятых в родовой общине. Таким образом, каждая семья кроманьонцев, являясь органической частью родовой общины, оставалась свободной только в проявлении узко семейных интересов.