- Выпердыш куриный, что ж ты тайну чужакам сдал, - без мата попрекнул родственник предателя-подполковника и предостерег, - ведь они и тебя завалят, как золото найдут. Али-Бабу не читал, что ли?
Сёма не нашел ничего умнее, как укорить:
- Сам дурак! Ты кого за лоха держал, братан? Врать-то, одна ходка! Меня мочкануть здесь собирался, ага? Только я тебя вперед сосчитал, козлёнок. Тужур мне сосед, он не кинет, не из таковских...
Тут кто-то из "сорока разбойников" Лёхе пенделя отвесил и бесполезный разговор прервал. До места, обозначенного крестиком, шли молча. Там палатки разбиты - понятно, где вертолёт садился. Ничего примечательного вокруг нет. Ирымар, в котором по широкому броду гусю лап не замочить; на том берегу крутой склон. Почти обрыв, в самый раз с дельтапланом прыгать. Чахоточные березки почеркушками испестрили его. А пещеру с золотом Колчака не видно.
Тужуровцы подполковника поспрашивали, посоветовались, пошли проверять склон. Азартно так принялись, а Лёхе предложили обнять нехилое деревцо, пристегнули. Ладно, хоть дозволили нужду справить. Лег он мордой вниз, чтобы травой от кровососов защититься, попытался просчитать, почему до сих пор жив? Так и не понял. В обед руки ему освободили, но стреножили. Вечером поиски свернули. Лёхе дали побрызгаться аэрозолем от кровососов и перевели в палатку на ночлег. Как ни тщился арестант улучить момент для побега, не получилось. Когда ноги и руки скованы, а за спиной автоматчик - шансы меньше нуля.
Полдня шли до следующего места, что ниже первого на десять километров. Такой же обрыв, тщедушные березки, пересохший Ирымар. Братки прочесывали склон без вчерашнего азарта. Подполковник к вечеру сильно посмурнел, а Тужур перед сном легонько пнул Лёху и задумчиво так, словно советуясь, спросил:
- Ты не надул брата, уважаемый? Это копия карты. Верно ли поставлен крестик?
И удержал Сему, когда тот просёк, в чём сомнение:
- Рано бить. Если опять пустышка, тогда поспрашиваем по-взрослому...
Третье место отличалось - посередине русла зеленел островок, без единого кустика. Такой ровный, чистый - загляденье. А на обрыве сквозь тонкие березки чётко просматривались чёрные щели пещер.
- Ура! Нашли, - обрадовались тужурские и побежали через пересохшее русло.
Сёма, Тужур и лёхин конвоир задержались. Это их спасло на первых порах. С той стороны послышалась стрельба. Несколько автоматов и пистолеты сделали свое дело - пятеро тужурят свалились, двое повернули назад. Тужур и конвоир залегли, принялись палить на звук. Лёха рухнул плашмя, покатился в сторону тайги, на манер бревна, сколько мог, аж голова закружилась. Там приподнялся на четвереньки, убежал в чащобу. Оттуда пригляделся, прикинул, что к чему. Ничего не понятно! Подполковник недвижно валяется, конвоир блажит и за руку держится, Тужур за камень спрятался, изредка постреливает, не видно в кого.
Главное, никому до других дела нет - это славно. Теперь наручники бы снять. На зоне много трындели, что их проволокой открыть легко, даже обычной скрепкой. Надо согнуть, засунуть в скважину и провернуть. У Лёхи булавки чуть не в каждом кармане пристегнуты - Птаха во всю одежду их крепит, как защиту от сглаза. Суеверие, а вишь, пригодилось! Как уж он изворачивался, только лешие знают, но вырвал булавку из внутреннего, из куртки. Не жалея зубов, загнул, вставил в дырочку и принялся крутить. Уронил, поднял, вставил... Опять уронил. Поднял, вставил, покрутил... Сильнее загнул кончик, снова вставил, покрутил...
Там что-то цеплялось, несомненно, даже пощелкивало. Но не открывалось. Давно закончилась перестрелка. Перестал выть раненый конвоир. Слышались какие-то разговоры, смех, скрипел галечник под чьими-то ногами, а недавний арестант крутил булавку, сдувая от глаз особо наглых кровососов. Совершенно неожиданно браслет раскрылся, даже без щелчка. Второй удалось снять гораздо быстрей. Свободные руки потерли искусанное лицо, с наслаждением, непередаваемым обычными словами. Лёха осторожно выбрался из чащобы, осмотрелся и двинулся вдоль тропы, по которой его недавно конвоировали. Пройдя метров двести и убедившись, что никого нет - выбрался на неё.