Лёха поднялся на четвереньки. Единственный незаплывший от яда мошки глаз разглядел рядом воду.
- Прибывает, - мелькнуло понимание и ушло, оставив только желание погрузиться в прохладу.
Ледяная вода немного взбодрила, утолила жажду, прояснила мозг. Беглец сообразил, что одежда валяется в пещере, сумел дойти туда, отыскать в брючном кармане и согнуть вторую булавку, открыть наручники. Сил хватило натянуть рубашку с брюками. Гнус то ли насытился, то ли его сбило ливнем, который внезапно обрушился на тайгу. По склону неслись потоки, увлекая мелкие камни.
Молнии змеились, соединяли небо и тайгу, чуть запоздало и раскатисто заявляя о себе. В свете ближних вспышек Лёха увидел то, чего давно ждал - паводковый вал, идущий с верховий. Ирымар вобрал в себя воду ливня, поднялся в полную силу и победно шествовал по руслу. Трехметровая, не ниже, волна неслась быстрее скаковой лошади. С гулом она навалилась на островок, подмяла палатки, смешала всё со стволами вырванных где-то деревьев и ушла вперед.
Бывший арестант облегченно вздохнул: - "тогда можно отлежаться здесь" - и отрубился...
Утро началось с дива дивного - поток струился в небо. Прямо, как есть, вместе с берегами, и - вверх. Чуть погодя Лёха сообразил: - "а, это я на боку лежу, а не мир вздыбился..." Сел. В просвете пещеры хорошо смотрелся опустевший, гладко заиленный островок - обнадёживал, что мстить теперь некому.
- Ты прав, деда. Как всегда, - слова с трудом вышептались сквозь непослушные губы.
Лицо зудилось и как-то плохо подчинялось, словно отяжелело. Потерев его руками, Лёха получил облегчение. Ненадолго, потому что зазудело по всему телу. И немудрено - одни руки чего стоили, толстенные, отёчные.
- Ох, я красавчик сейчас, - посочувствовал золотоискатель себе, но особой жалости не ощутил.
Таким виноватым ему быть ещё не приходилось. "Вот домечтался, идиот, наделал делов, - крутились осуждающие мысли, пока он высматривал ненайденные ночью сапоги, вытряхивал мелкие камушки, навертывал портянки, - сколько же народу погибло, хотя и не от моих рук, но с подачи? Сёма, тужурята... и все мамонтята... Почти два десятка жмуров, половина с огнестрелами, другие утопли. Вот как ты озолотился, придурок лагерный..."
Показалось, что череп, надетый на обломок клинка, подмигнул иронически:
- Сам чуть не погиб, и черт знает, выкрутишься ли из поганой истории без нового срока?
Осознавая глубину ловушки, куда завалился, да ещё и вопреки остережению деда, Лёха пошел наружу. Ямы, вырытые мамонтятами, залило до краёв - шальная струя пробилась в пещеру и где размыла, а где заилила почву. Рюкзак едва виднелся из-под намытой грязи, а в карманы штормовки её набилось, вообще, немеряно. Но без куртки в тайге не обойтись, так что пришлось отряхнуть, выгрести, сколько можно. Остальное отвалится потом, когда подсохнет. Рюкзак тоже встряхнул, надел на плечи.
Почти у выхода Лёха заметил ещё один череп, сильно подмытый водой с одного боку. Срывая зло на проклятом колчаковце, он смаху пнул, как по мячу. Череп не откатился, а хрустнул, разломился, обнажив камень, лежавший внутри.
- У-у-у-й-ё! О дурак, - взвыл от боли неудачливый футболист, стаскивая сапог и хватаясь за, хорошо, если не сломанные, пальцы правой ноги, - ну дурак, вождя краснокожих забыл!
Слава богу, здесь не было конопатого мерзавчика, героя одноименного фильма, так что Лёха без помех перетерпел новую боль. Обулся. Оперся о землю, чтобы осторожно встать. И прекратил стонать, глядя на камень, лежавший под черепом. Не камень. Тяжело блеснул поднятый брусок, под ним - ещё несколько. Стерев ладонью основную грязь, счастливчик рассмотрел: "казначейст... импе... Двор..." и двуглавый орёл.
- Ни себе чего... - прошептал он и похолодел, когда за спиной опять, который уже раз, знакомо клацнул затвор.
Лицо опадало, возвращаясь в норму, а царапины - когда настоящий мужик на них внимание обращал? Предусмотрительный дед взял третьего коня для внука, так что они вечером того же дня добрались домой. У Притогиных баня оказалась теплой, напросились помыться, пусть и без пара. Поужинали, почти падая от усталости. Тут совсем стемнело, дед пожелал молодёжи спокойной ночи и ушел на свою половину.
Птаха-Натаха тотчас шмыгнула к мужу под бочок, принялась гладить прохладными ладонями, целовать и плакать:
- Мне без тебя жить незачем, а ты куда полез, ирод мой любимый... Вот надумал, счастье в деньгах искать... С каких пор оно там? В России от шального богатства сроду одно горе да смерть безвременная, - и много чего нашептала ещё, важного, да вот плохо различимого в горячке желания, захлестнувшего супругов.
Когда они раскатились в разные стороны, унимая дыхание, Лёха понял и оценил главное из сказанного - у них будет ребенок! Чуть позже, через радость пришел к выводу - нет вернее защиты, чем семья. Как у рыси горели глаза этой женщины, когда едва не пристрелила она грязного, опухшего мужика, напялившего вещи её мужа! Там, в пещере. Чудо спасло золотоискателя - волшебный пароль: - "Птаха?" Жена внезапному богатству не обрадовалась, предъявленный слиток наземь прикладом вышибла. Хорошо, не мозги... Упаси бог второй раз пережить допрос, проведенный женой прямо там, на месте. Да уж - с таким пристрастием, что любые следователи нервно курят в сторонке... Филофей подошел позже, спрашивать не стал, только заровнял ямы, зарыл глубже полусгнивший ящик с драгоценными камнями, кости, доски и обнажившееся золото. Потом тщательно замел следы, а обломок сабли забрал с собой. Чтобы ничто не навело кого нового на клад, будь он трижды неладен!