– Не бойся! Не съем! – заметила она, как я поспешно закидываю вещи в сумку. – Обещаю не выдавать твоего секрета.
Последние слова она прошептала, а потом подмигнула.
– Меня зовут Кэрри. А тебя, Мышь?
Вот так мы и познакомились. Позже я узнал, что она взяла себе имя героини одного из произведений горячо ей любимого Кинга. Конечно же, настоящее имя у неё было вполне обычным, Надя. Она предпочитала и даже требовала, чтобы все вокруг звали её именно Кэрри. И несмотря на то, что знала мое имя, продолжала дразнить Мышью.
Именно она свела меня с Катей, а та в свою очередь с Владом. Вообще, благодаря Кэрри у меня появились знакомые в разных кругах. Среди панков и байкеров, готов и анархистов, богатеньких дочурок и сыночков, бездомных… даже парочка детишек из детского сада. Ребятишки души в ней не чаяли. Да и не стремилась она становиться старше. Играла и резвилась, словно самой пять лет.
– Из тебя отвратный журналист получится, – твердила Кэрри. – Не умеешь связи заводить.
Когда она узнала о моем плачевном финансовом положении, тут же предложила ходить на подработку с ней. Её мать пила, а отец кололся, так что она уже давно справлялась сама по себе. Сперва Кэрри попрошайничала, потом у неё появились "друзья", которые неплохо наживались с распространения наркотиков. Видимо, стоит поблагодарить её папочку. Одно время она торговала, ничего серьезного, но затем ушла. Мы с ней встретились, когда она подрабатывала в неформальном магазинчике.
– Я же совершенно обычный, – ответил я. – Разве меня туда возьмут?
Она-то странная до костей мозга. В один день придет, одетая и накрашенная совершенно нормально. На следующий – словно всю ночь продавала себя на улице. А то размалеванная и выряженная, словно исчадие ада какое-то. Как в ней совмещались все эти натуры, мой ум так и не постиг.
– Никакой ты не обычный, – ткнула она мне пальцем в висок, отчего голова подалась в сторону, а за ней и все тело. Слабачкой Кэрри не назовешь, какой бы хрупкой она не казалась. – Дурень, каких ещё поискать!
И разразилась хохотом.
Так я нашел работу, которую можно было совмещать с учебой.
О том, что она больна, я узнал только на втором курсе. Мы гуляли по набережной и болтали о всякой ерунде. Заодно заглянули в магазин, поскольку у неё закончились тетради, и теперь она шагала с пакетом по широкой асфальтовой дорожке, пригретой лучами скупого осеннего солнца. Я предложил свою помощь, но она лишь рассмеялась. Мол, если тетради вдруг превратятся в камень, она непременно об этом скажет. А потом она порезалась краем пакета. Ранка была не серьезной. Я бы и не обратил внимания, но кровь струилась по пальцу и не останавливалась. Капля за каплей она скатывалась на пакет.
Мы дошли до травмопункта, но к тому моменту казалось, что крови-то в Кэрри и вовсе не осталось. Когда страшное было уже позади, она вскользь сообщила, что страдает лейкемией.
Мы благополучно прожили ещё два с половиной года. Я и думать забыл о её болезни. Может, просто не показывала, насколько ей тяжело, но Кэрри ни разу при мне не пожаловалась.
– Как же я переживаю из-за диплома! – сказала она. – Как его сдать?! У меня только половина, а куратору чистовик подавай! Ты как? Уже сделал?
Через два дня её положили в больницу. Собралась на концерт с подругами и случайно попала в потасовку. Неделю она пролежала, не вставая. Я лишь раз зашел к ней, поскольку времени и так не хватало. Учеба, поиски незнакомца и работа полностью поглотили его. Если бы я тогда знал, что у неё его осталось куда меньше, бросил бы все. Эти если бы да кабы…
– Мышь! – увидела она меня в дверях палаты и заулыбалась. – Проходи!
Её кожа была бледнее, чем обычно. Сейчас она походила на фарфоровую куклу. Кэрри долго убеждала, что все с ней в порядке, вот только что там с дипломом, пока неясно.
– Поговори с Владом, – посоветовала она, когда я уходил.
Она начала разговор неожиданно, и я не сразу её понял.
– Ты не на том уровне, чтобы завести нужные связи, и он как раз тот человек, который тебе нужен. Просто воспользуйся этим. Вдруг больше такого не подвернется. Иначе ты не найдешь того, кого ищешь.