Об этом событии прознала мама Маши и решила, что я был зачинщиком сего безобразия. На следующий день она обратилась к моей маме в садике, когда та вешала курточку в шкафчик. Мол, Ирина Олеговна, из вашего сына растет тот ещё негодяй. Поверив, что я побил девочку и испортил её вещи, мама вышла из себя.
– Ты! – она размахнулась и ударила меня, но на обычный шлепок по затылку, коими она часто награждала, это не походило. Она угодила по уху, и некоторое время вместо криков я слышал гудение. – Ты! – вопила она. – Ублюдок! Так я и знала! Ничего хорошего из тебя не получится! Если решил преступником стать, так делай так, чтоб от этого хоть какой-то толк был! Мне и без тебя проблем хватает! Выродок! Так я и знала! Так и знала!
Я не сразу понял, что она продолжала отвешивать тумаков. Когда синяки дали о себе знать, испуганная воспитательница уже утащила меня в игральный зал.
Маму долго успокаивали. Она материлась и, кажется, разбила стекло на двери.
Кукла продолжала висеть на дереве. Никто ее не снимал. То ли не замечали, то ли не считали нужным. Так прошел месяц. Два. Три. От дождей, сильных ветров и заморозков ткань на ней одрябла. Краска на лице слезала, но безжалостная «варофка» оставалась яркой. Я испытал сильное облегчение, когда однажды в начале декабря плелся в детский садик, уже без сопровождения мамы, и не увидел куклы. Я покружил у дерева. Затем пошастал по ближайшим улицам и исследовал мусорные баки. Она исчезла.
Если честно, я бы и не вспомнил о кукле, если бы сколько лет спустя снова не держал её в руках.
Нечто общее
Пролетали дни. Проходили года.
Я пытался найти своего спасителя, но что мог ребенок? Все только смеялись или умилялись моим глупым просьбам и вопросам. Бессилие раздражало. Хотелось поскорее вырасти. Однако когда я стал старше, мало что изменилось.
Люди гордятся своей человечностью, хотя смутно представляют, с чем связались. Я долго не брал в толк, что именно включает в себя это понятие. Со временем осенило: человечность – часть кропотливо созданного обмана. Мы человечны в той степени, в какой это имеет для нас смысл. Наша человечность зависит от наших амбиций, желаний и даже воспитания. Наша человечность пуста.
С первого класса я сидел за партой с одной девочкой. Её звали Лидией. Как ни странно, ее имя редко сокращали. Лидия да Лидия. Мы дружили, вместе играли и болтались по улицам, но класса с седьмого-восьмого у неё появились другие интересы. Мальчики и все такое, однако осуждать её было не в чем. Большинство девчонок вели себя точно так же.
Мы с ней продолжали общаться, правда, стали не такими друзьями, как раньше. Однажды, зимой, мы тогда уже учились в классе девятом, я вышел погулять с Лидией в парк, и она созналась, что беременна. Не от меня, конечно. От другого парня, но ошарашила все равно сильно. О её дружке я мало что знал, и выдохнул с облегчением, когда она сказала, что он ничего не сказал насчет ребенка.
Оглядываясь, она шепнула, что он оставил ей деньги «на хранение».
– Как это? – спросил я.
– Попросил приберечь. Сам поехал в Москву, ещё деньжат подзаработать. Думаю, он женится на мне!
На этом наш разговор прервало несколько мужчин. Они встали, преграждая нам путь, и попросили пройти в участок. Мы послушались.
Главный следователь сурово осмотрел на нас. Иван Васильевич. Ему было около тридцати. Он имел весьма презентабельный вид. Светлые волосы аккуратно разложились в щегольской прическе, и ни единая прядь не выбивалась из неё. Голубые холодные глаза, словно штыки, впивались в жертву, отчего становилось неуютно просто находиться поблизости. Он барабанил пальцами по крышке стола, дожидаясь ответов и в полной тишине почесывал выступающий подбородок.
– Ведь это ты украл, – указывал он на меня. – Мне же все известно. Не веришь? Ну смотри! Мы за ней приглядывали. И вот ведь диво дивное! Как же странно, что единственный, с кем она встретилась за все время наших наблюдений, ты. Только честно, ты её обрюхатил, да? – он откинулся на спинку стула. – Ну и молодежь пошла!
– Не он отец ребенка, – заявила Лидия. – И деньги не его. Их оставил мой знакомый…
– Да знаю-знаю, – прервал он. – Хватит сказки рассказывать! – снова уставился на меня. – Хорошо же ты промыл мозги своей девке! Умеешь играть на глупости!