Выбрать главу

Элоиза пришла в восторг. Как многие парижские дамы, она втайне вздыхала по Абеляру, а тут вдруг оказаться с ним в одном доме… Весьма соблазнительные мысли реяли в ее голове: прогулки по саду в сумерки, пожатия рук, молчание и вздохи, может быть, поцелуй, сорванный украдкой с красивых, твердых, насмешливых губ, на которые она с таким восторгом взирала, когда Абеляр произносил свои знаменитые речи…

Реальность превзошла самые смелые ее ожидания!

«Сначала, – признается затем Абеляр в автобиографии «История моих бедствий», – нас соединила совместная жизнь в одном доме, а затем и общее чувство. Уединившись под предлогом занятий, мы целиком отдавались любви. Книги лежали раскрытыми на столе, и над ними чаще звучали любовные признания, нежели ученые разговоры, больше было поцелуев, чем мудрых изречений; руки чаще блуждали по груди, чем по страницам учебника, а глаза охотнее отражали любовь, чем следили за написанным… Охваченные страстью, мы не упустили ни одной из любовных ласк с добавлением и всего того необычного, что могла придумать любовь. Случалось, учитель даже бивал свою ученицу, но и эти удары в скором времени превратились в удовольствие и были приятнее любого бальзама. Так мы прошли через все фазы любви».

Утонченный схоластик вдруг убедился, что живая жизнь прекраснее и привлекательнее изысканных теоретических постулатов. Все ушло на второй план: преподавание в школе, занятия науками, работа над учеными трактатами. Теперь он сочинял не теогемы, а стихи, посвящая их Элоизе. А вскоре обнаружил в себе музыкальный талант (ах, не зря говорят, будто любовь – наилучший учитель!) и принялся слагать мелодии к собственным же стихам, и они превращались в песни.

«А кроме научных способностей, обладаешь ты еще двумя дарами, которые способны покорить любое сердце, – писала много лет спустя Элоиза. – Я говорю о твоем умении слагать стихи и песни, что редко встречается среди философов. Для тебя это всего лишь развлечение, отдых после философских занятий, но, отдыхая так, ты уже оставил после себя множество любовных стихов и песен, которые полюбились многим за их красоту и благодаря которым имя твое не сходит с уст всех, кто умеет читать. А музыка твоих песен понятна даже неграмотным, и благодаря им многие женщины вздыхали от любви по тебе. А поскольку большинство песен повествуют о нашей с тобой любви, то они прославили на весь мир и меня, и многие женщины сгорали от зависти ко мне».

Да, в стихах на все лады повторялось ее имя… Так тайное стало явным, и слухи об этой баснословной любви поползли по Парижу.

Только Фульбер еще оставался в неведении. Наконец и он постиг истину, когда застал любовников врасплох, на месте преступления, то есть в постели.

Абеляр был изгнан из дома. Впрочем, без шума. Слухи затихли… но ненадолго! Ведь неосторожная связь не осталась без последствий, самых, впрочем, естественных. Элоиза оказалась беременной. И вот однажды ночью, когда Фульбер отсутствовал, Абеляр пробрался в комнату Элоизы, заставил ее нарядиться в мужской костюм и отвез в таком виде к своей сестре в Бретань. Там она и родила сына, которого назвали Астролябием… Странное имя, понять, почему оно было дано, невозможно. В Бретани младенец и остался – ради сохранения тайны.

Поездка проходила не столь просто и легко. Сам Абеляр, под конец жизни проникшийся печальным отвращением к своему любовному прошлому, так вспоминал о ней в одном из писем к Элоизе:

«Нужно ли мне вспоминать еще все мерзости, которые творили мы прежде нашего брака и как я обманывал твоего дядю, когда жил с ним под одной крышей? Кто осудит твоего дядю, предавшего меня, если мое предательство было намного бесстыднее? А разве кратковременная боль от нанесенной мне раны искупает все совершенные мною бесчинства? Так разве не по милости Божьей я отделался всего лишь увечьем? Ведь никакое увечье не может служить достаточным возмещением хотя бы за бесстыдство, совершенное пред очами Божьей Матери? Если я не пребываю в заблуждении, то искуплением за мои грехи может служить не та рана, но скорее скорби, что терплю я сейчас день за днем.

Помнишь ты также, когда ты была беременна и я отвез тебя в родную деревню. Чтобы скрыть, кто ты на самом деле, мы переодели тебя монахиней – великое кощунство над призванием, которому мы сами теперь последовали. Рассуди же, насколько заслужили мы это наказание от Бога (а вернее – милость Божью), приняв духовный сан, над которым потешались. То, над чем смеялись мы, чем скрывали свой позор, стало теперь жизнью нашей. Пусть же оно будет напоминанием за ложь, в которой мы жили, и послужит к нашему раскаянию и исправлению».

Но в ту пору о раскаянии и исправлении речи вообще не шло – влюбленные мечтали лишь о том, как бы поскорее предаться греху вновь. И предаваться ему опять и опять.

Между тем Фульбер разъярился до полной потери разума. Элоиза сбежала, у нее появился незаконнорожденный сын, а человек, который разрушил ее жизнь, как ни в чем не бывало продолжает учить студентов и тешить свое тщеславие теоретизированиями на нравственные темы. Каноник задумал отомстить.

Слух о его замыслах дошел до Абеляра. Он явился к Фульберу и умолял о прощении. Абеляр пытался втолковать, что со дня творения женщины увлекали в пучину самых великих людей мира. В конце концов, чтобы окончательно умиротворить Фульбера, Абеляр сказал, что не против жениться на Элоизе. Но с одним условием: брак будет сохранен в тайне, чтобы не чернить репутацию Абеляра и не вредить его карьере.

Однако как же сохранить в тайне церемонию бракосочетания? Наверняка о ней сразу же донесут начальству Абеляра. А потом над женатым философом, который принужден будет подчиняться капризам своей супруги, начнут потешаться студенты…

Так-то оно так, но Фульбера предложение устраивало. Самым главным было для него, чтобы «грех был венцом прикрыт». Однако планы жениха и приемного отца неожиданно разбились об упрямство Элоизы. Она убеждала Абеляра, что брак унизит их обоих. И его, и ее церковники проклянут, а коллеги и студиозусы будут сокрушаться о том, что великий ученый попал в зависимость от женщины и вынужден будет теперь, читая философские труды, качать колыбель новорожденного. А впрочем, брак, если о нем узнают, вообще закроет Абеляру дорогу к кафедре.

В поэме английского поэта Александра Поупа «Элоиза Абеляру», написанной на основе ее писем к возлюбленному, в уста Элоизы вложен трогательный монолог о сути ее чувств:

Ты для меня был верхом совершенства!..О, как скучны небесные блаженстваВ сравненьи с той несбывшейся судьбой,В которой ты со мной и я с тобой!Когда меня со свадьбой подгоняли,Я отвечала, что земной моралиНет места там, где царствует любовь,И лишь любви ничто не прекословь!Нет ничего, что б с ней могло сравниться,Любовь – крылата и вольна, как птица!Пускай замужних ждет и честь, и власть;Тем, кто изведал подлинную страсть,Уж не нужны ни почести, ни слава…Для любящих все это вздор… и, право,Бог неспроста всегда так грозно мстилТому, кто осквернил священный пылБлагой любви, тому, кто в ней на делеНе видел высшей и последней цели!И если бы у ног моих в пылиЛежал великий Властелин земли,Суля мне трон и все свои владенья,Я бы отвергла их без сожаленья.Что радости быть равной королю?Нет, дайте мне того, кого люблю!И пусть я буду тайною женою,Мне все равно – когда мой друг со мною,Когда неразделимы я и он,Когда любовь – свобода и закон!О, как тогда все полно и прекрасно!В груди – ни страхов, ни тревоги страстной,Мысль слышит мысль, мечта влечет мечту,Тепло – в другом рождает теплоту;Сердца напоены блаженным светом…О, это счастье! (Если в мире этомВозможно счастье.) Это божий дар!И некогда наш жребий, Абеляр!