— Я понял, — снова согласился Ганнибал.
— Точно? — переспросил Джерси.
—Да.
— Замечательно. Ловлю тебя на слове. Друган мой Бык, давай-ка обнимемся, и мы поехали.
Они горячо обнялись, и Джерси с Якобинцем вышли.
— Ну и отлично. А теперь, когда все устаканилось, давай вернемся к работе, - подытожил Мук, чувствуя, что он правильно поступил, призвав Ганнибала на ковер (или, вернее, организовав ему «ковер» прямо дома).
— Пойду прогуляюсь, — сказал Ганнибал; его мутило, он был без сил.
Был чудесный полдень, но тут погода по весеннему обыкновению круто изменилась, начался дождь — не ливень, а так, морось, но все равно неприятно. Правда, пацанам, игравшим в кости на улице у стены дома, он не мешал. Их могло отвлечь только появление какого-нибудь торчка, к которому они тут же кидались, словно гончие. Или сумасшедшего бродяги Джона, который приходил за дозой. В этом и состояла их настоящая работа; а игра в кости была лишь прикрытием, видимостью.
Это была пехота Ганнибала; сейчас из шестнадцати человек на месте присутствовали только девять. Среди них выделялся Терренс — третье звено в связке Ганнибала, посредник между ним и мальчишками. Благодаря своему обаянию Терренс в этой роли смотрелся очень естественно — классический клоун класса, всегда в центре внимания. Этот темнокожий паренек года двадцати одного привлекал не столько внешними достоинствами, сколько, прежде всего, острым умом. Он был очень сообразительный, хоть и без всякого образования. Он родился и вырос в печально известных бруклинских трущобах. Пройдоха, прошедший огонь и воду, воплощение хип-хопа: широченные джинсы, последняя модель «джорданс», свитер от Аллена Иверсона, бандана поверх тугих косичек, шляпа, надвинутая на самую бандану, во рту — леденец на палочке.
Ганнибал вышел из своего дома во двор многоэтажного лабиринта: Сайпресс — сплошной бетон, ничего живого. Ребята вытянулись и вразнобой затянули:
— Йо, Бык, как дела?
— Нормально, нормально, жизнь как жизнь, чуваки. Кто выигрывает?
— Кто выигрывает — понятно, кто; как обычно надираю им задницы, — ответил Быку Терренс, это у них был ритуал такой. Даже если Терренс проигрывал, что бывало редко, отвечал всегда он. Остальные просто стояли вокруг как истуканы и молчали.
— Круто. Оторву вас на минутку. Надо кое-что вам показать.
Парни окружили Ганнибала, а тот вытащил CD, на котором было просто написано: «Ганнибал: Молчание ягнят».
— Это мой CD, — пояснил Ганнибал.
— Эй, это ты, что ли?
— Да, чувак, и это тоже Бык. Тема что надо.
— Да не вопрос, не вопрос.
— Короче, вот чего я хочу от вас. У меня таких две тысячи для начала, и мне их надо толкнуть. Так что будете ими торговать.
— Да когда нам этим заниматься? У нас и так дел по горло.
— Ага, костей у вас по горло. Дополнительного времени это не потребует. Будете втюхивать их вместе с основным товаром. Нашим же покупателям; белым в особенности.
— Ну а кто не захочет покупать?
— Бля, так заставьте их. Продайте эту хрень. Хоть какими путями. Короче, продаете за десять долларов, четыре оставляете себе. — На это Терренс кивнул, и остальные тоже. — Ну что, уговорились на том?
— Лады, чувак.
— Отлично. Выручку несите прямо мне. Это только между нами, больше никто не в курсе, даже Мук.
Все опять согласились.
— Супер. В общем, коробки стоят внизу, в подвале. Давайте, парни, за работу.
6
Зал «Голдстейн», содрогающийся под грохот тяжелого хип-хоп бита, представлял собой смесь роскоши и упадка. Чрезмерность для ресторана была нормой, а вот такая музыка — в новинку. За столетнюю историю заведения здесь обычно обслуживали под Баха или Генделя, но теперь все решают те, кто платит. И раз бабло, перемещаясь от жанра к жанру, от джаза к року и поп-музыке, наконец дошло до хип-хопа, в «Голдстейне» нового тысячелетия регулярно звучал хип-хоп.
Публика состояла преимущественно из своих, было много тусовщиков, улыбающихся и позирующих направо и налево. В дресс-коде деловой стиль соседствовал с богемным и гангстерским — в эту новую хип-хоп эру мешковатые штаны и грубые ботинки стали шиком. А еще это было что-то вроде выставки достижений прогресса — полный ассортимент дорогущих наладонников, пейджеров и мобильников. Информация передавалась быстрее, чем у Скотти в «Стар треке».
До космической эры было еще далеко, но реальность уже стала фантастичной. Пейджеры и мобильные телефоны потихоньку превращались в часть человеческого тела, вроде руки или, по крайней мере, ее продолжения. Куда ни пойди, все были на связи, прямо подсели на эту фишку. И эта зависимость была общепризнанной, как и удивление тому факту, что раньше люди могли жить без связи. И впрямь, как они вообще выкручивались десять, даже пять лет назад? Жизнь была совсем другой,и абсолютно другими казались теперь те, кто технологиями не увлекался. Натуральные динозавры в ожидании своего исчезновения или перед ассимиляцией с боргами[3]. Безупречный впервые наблюдал такое, и, как всё в первый раз, это было здорово.