— Я уже взрослая, Майкл, можешь ты это принять или нет. И я буду встречаться с тем, с кем пожелаю, и ты мне не помешаешь. Это ты, бля, повзрослей и уж как-нибудь смирись с этим.
Он покачал головой и вышел. Триш еще немного постояла в проеме, не зная, что и делать. Она понятия не имела, что сейчас сказать Эрике и что потом говорить Безупречному. Постояла немного, прямо в центре их конфликта, и молча ушла.
В комнате было темно, Эрика уже с полчаса спала. Поначалу ей никак было не заснуть, пока она размышляла, простит ли ей Майкл все то, что она ему наговорила. Она действительно хотела все это ему высказать, но не в такой форме. Грубить друг другу было им в новинку, и ей не понравилось. Она мечтала, чтобы все оставалось как прежде, как было всегда. Эрика любила брата по-прежнему. Но теперь она выросла, и значит, кое-что должно измениться. Такие мысли вертелись у девушки в голове, пока ее наконец не сморил сон. Вскоре после того, как она заснула, зазвонил телефон.
Эрика спросонья дотянулась до телефона на тумбочке у кровати и взяла трубку.
— Алло, алло, — пробормотала она.
Как ни странно, звонки не прекратились, а в трубке был слышен длинный гудок. Тогда до нее дошло, что звонит ее мобильный. И тут же Эрика поняла, что это может оказаться тот самый человек, о котором она думала весь вечер. Эта мысль вытолкнула девушку из кровати. Она побежала к своему пальто и яростно стала нащупывать в кармане телефон. Его там не было. Да где же он?
В сумочке, вспомнила она. Эрика метнулась к сумочке и выхватила оттуда телефон.
— Алло, алло! — Она ужасно торопилась ответить.
Последовала небольшая пауза, а потом раздался голос Михи:
— Привет, Эрика.
— Миха... привет.
Ей сразу необыкновенно полегчало.
— Я, наверное, очень поздно? — спросил он, и голос его как мед струился по телефонным проводам.
— Нет-нет.
— Сейчас половина пятого.
— Да, точно, — отвечала Эрика, сверяясь с горящими циферками на ее будильнике.
— И не очень поздно?
— Для тебя — нет.
Такой ответ лишил его возможности говорить. Он боялся звонить, четыре раза сбрасывал уже набранный номер, не знал, время ли сейчас и как отреагирует на его поздний звонок Эрика. В итоге Миха уступил зову сердца, позвонил, дождался ее ответа и теперь был жутко рад, что сделал это.
— Знаешь, я вообще думал дня через два позвонить.
— Почему?
— Чтобы не показывать своего чрезмерного интереса.
— Понятно.
— Но знаешь, ерунда все это. На самом деле, я хочу, чтобы ты знала, насколько ты мне понравилась.
— Понравилась тебе?.. — Она прямо растаяла, услышав, что ее симпатия взаимна.
— Еще как. Ты меня всерьез зацепила. Всю ночь о тебе думал, и это очень приятно — даже просто думать о тебе.
— Я сама не могу прекратить думать о тебе. Не знаю, что со мной произошло, не могу объяснить, но это так здорово! — А говорить ему о своих чувствах было даже приятнее.
— Да, здорово, — подтвердил он, и тут слова, словно сами по себе, полились из него.
Девочка, ты лишаешь меня дара речи И покоя, я влюблен,
Я погибаю, потому что моя кровь Слабеет с каждой мыслью о тебе.
Я помню твой запах,
Ты заполняешь пустоты Моего сердца, ведешь за собой Лодку моей жизни, ты искра И цена, за которую я продал бы душу И бесконечную жизнь — ради одного мгновенья,
Того момента,
Одного лишь момента, когда мы будем вместе.
Когда он закончил, Эрика продолжала молчать, надеясь, что будет продолжение. Он сделал это, завел ее, возбудил.
— Ух ты, ты что, только что написал это?
— Вообще-то оно само из меня понеслось.
— Ах, как же это было красиво!
— Нет, это ты у нас красивая.
— Скажи мне, что же это происходит? — спросила Эрика, чувствуя скользящий холодок в животе — волшебное ощущение зарождения нового чувства.
— Не знаю, сам не знаю. Но мне в любом случае очень нравится.
22
Он двигался в ее тугой влаге, туда-обратно, ритмично. Такой ритм и синхронность, что в пору рэп читать. Так он и рифмовал себя с линиями ее тела, сокращаясь вперед- назад, словно сердечная мышца. Движения, похожие на приливы и отливы. Смесь насилия и нежности, в их идеальном равновесии. Тут ритм ускорился, и ее тело стало двигаться активнее, с такой яростью, что он совсем потерял голову. Ее глубина звала его, втягивала, принимала его форму, выворачивала его тело, заставляла его открыть глаза свету. Наконец ее свет достиг его и разбудил от этого кошмара.