-Безмерна милость Божья, спаси и помилуй вас Исус*, дети мои,беспрестанно шевеля губами молил старик им во след, - Все мои думы и молитвы теперь о вас.
Спазмы сдавили горло, слезы застлали его глаза. Новая скорбная морщина прорезала лоб. Варлаам отчетливо понимал, что никогда больше не увидит этих, столь дорогих ему, людей. Лишь моления и беспокойство за их судьбу остались на долю старца, но он, как никто другой, сознавал, что столь великая цель стоила и более значимых жертв.
*Исус - по старым первоначальным книгам имя Христа пишется с одним "и", а не, как повелел в последствии исправить Никон, с двумя - Иисус.
------------------------
Путь предстоял долгий, окольный, вдали от большака и царских застав, по глухим чащам заваленным буреломом, усеянным гнилыми пнями,по тропам потаенным, окольным. Двигались медленно, осторожно. Людей избегать старались: опасались преследований, да и вера не дозволяла с чужаками общаться.
Но все равно встечали в дороге и беглых варнаков в кандалах, и вольных промысловиков, и обиженный заводской работный люд, и горе людское, и радость нечаянную. Иные смущали вопросом:"Какого рожна вам не хватает в Расеиматушке?" У единоверцев узнавали безопасные тропы к Камню.*
Наконец, к концу августа показались оплывшие от старости мягкие предгорья, а за ними темно-синие зазубрины Уральского хребта.
Незаметно вошли в невиданное ими ранее горное царство, покрытое крепкоствольным хвойным лесом. Время изрубцевало эти горы шрамами, осыпями, промоинами. Вздыбленные хребты, отроги, унизанные, словно пасть хищного зверя, огромными потрескавшимися зубьями, как-бы предупреждали об опасностях и лишениях, которые ожидают путников впереди. На самых высоких гольцах уже белели шапки свежего снега. Неповоротливые, грузные облака осторожно почесывали свои жирные бугристые животы об острые пики.
*Камень - старинное название Уральского Хребта.
Разыскав, запрятанный в хитросплетениях гор, небольшой беспоповский скит остановились в нем на неделю. Ремонтировали одежду, обувь и приводили в порядок снаряжение. Некоторых. не привыкших к дальним переходам, Маркел заставил ежедневно "дубить" нежную кожу ног. опуская их на 10-15 минут в отвар из дубовой коры. Соорудили вместо телег узкие волокуши и, перегрузив весь груз на них, в сопровождении здешнего схимника*, двинулись на восток к водоразделу отделяющему Европу от Азии
Недалеко от скита их облаяла косуля
-Чего это она браниться?
-Шумим сильно, вот намек и дает, потише мол надо в тайге-то.
По мере подъема глубокий разлом, узким клином прорезавший горы, ветвился на более тесные и короткие ущелья и распадки. По дну одного из таких ущелий, северный склон которого украшали живописные руины разрушенных скал, поднялись на главный водораздел.
Перевальная седловина была гладкой, словно вылизанной переползавшими через нее облаками. Лишь под одиноким лобастым останцем каменным обручем лежали обломки шершавых глыб.
На восток, насколько хватало глаз волновался зеленокудрый океан с витееватыми прожилками сверкающих на солнце рек и перламутровыми слезинками множества озер. По изумрудной ряби неспеша плыли серые тени облаков. Торжественное спокойствие природы внушало чувство граничащее с благоговением. Какое приволье! Сибирь!
Но как только стемнело, настрой у всех переменился - охватила безотчетная тревога.
Взбудораженные (возбужденные) путники спали вполглаза, видимо действовало непривычное для обитателей низких холмистых лесов высокое месторасположение их лагеря. Оно давало ощущщение приближенности к Господу. Все ожидали чего-то сверхестественного. Но здесь, на километровой высоте все было как внизу. Высыпали теже звезды с Большой Медведицей во главе. Луна, недолго поскитавшись меж звезд, закатилась за горы. Стало темно - хоть глаз выколи. Эти несколько часов были особенно неприятными и тревожными.
Под утро небо, не начав светать, стало как будто подмокать снизу кроью. Краснота незаметно поднималась все выше и разгоралась, но диск солнца еще долго не появлялся из-за горизонта. Наконец, над черной чертой проклюнулась красная капля и от нее робко брызнули длинные лучи. Капля на глазах раскалялась и наливалась светом, оживляя и согревая все вокруг. В какое-то неуловимое мгновеие она оторвалась от обугленной кромки и поплыла над миром зарождая новый день. В воздухе стояла нежная тишина и только гнусавый крик высоко летящего ворона ненадолго нарушил сладкий покой наступившего утра.
Выполосканный в небесной синеве и профильтрованный хвоей деревьев горный воздух стал настолько прозрачным, что утратил обычную, густеющую в дали сизую дымчатость и путникам удалось обозреть восточные земли на много верст далее, чем давеча. Но и там тянулась все та же тайга без конца и края, без края и конца...
Никодим, впервые оказавшийся высоко в горах, упивался окружавшей красотой будто ключевой водой в жаркий день, как-то сразу полюбив эту суровую красоту и резкие грани отрогов, испещренные шрамами осыпей и скальные обнажения, и глубокие ущелья с бурливыми студеными ручьями, и бьющую в глаза яркую зелень хвои, и бездонную синеву неба с усыхающими на ветру рваными простынями облаков
Сознание того, что дальше до Тихого океана многие тысячи верст почти безлюдной, дикой тайги будоражило и волновало воображение..
Дух немой угрозы витал вокруг. Все понимали, что здесь граница, последняя черта отделяющая их от преждней жизни. На западе оставался привычный, но враждебный к ним мир, на бескрайнем востоке неведомая страна Сибирская мало похожая на Русь, в которой можно надежно укрыться и строить жизнь по заветам отцов.
Когда спустились в долину, Маркел, переговорив с Никодимом, остановил обоз на красивой излучине безвестной речки на высоком берегу плавно переходящим в отлогую косу. На перекате тихонько постукивала по дну мелкая галька, трепетно играли и приветливо скользили по воде солнечные блики, между которых прыгала рыбешка. Это место,защищенное от северных ветров и ненастий отвесной стеной поперечног отрога , идеально подходило для устройства зимовки.
Но, спустя месяц, путники поняли, что место по неопытности они выбрали опрометчиво.