Как уже говорилось, Аттила отозвал гуннские контингенты, воевавшие в Галлии против вестготов и багаудов. В 448 г. гунны приняли бежавшего к ним вождя багаудов Евдоксия, что явно было недружественным жестом по отношению к Империи. Неожиданно возник еще один повод к конфликту. Во время осады Сирмия местный епископ передал золотую чашу одному из гуннских секретарей Констанцию, чтобы она в случае необходимости послужила выкупом за сирмийских пленных. Однако Констанций не только присвоил эту чашу, но и продал ее римскому финансисту Сильвану. Теперь Аттила потребовал либо возвращения чаши, либо выдачи Сильвана (Констанций к этому времени был казнен). Все это дело явно служило лишь предлогом: если бы возмущение Аттилы было совершенно искренним, то непонятно, почему он столь долго лет ждал, прежде чем эти требования выдвинуть. Аэций тоже понимал всю абсурдность ситуации и направил для ее урегулирования посольство к Аттиле. Чем это дело завершилось — неизвестно. Возможно, что Аттила, в конце концов, отступил, потому что возник другой и гораздо более весомый предлог для конфликта.
Сестра Валентиниана Гонория, поссорившись с братом и его женой, начала плести сеть интриг. После провала организованного ею заговора ей пришла в голову безумная идея привлечь на свою сторону Аттилу. С этой целью она отправила верного ей евнуха Гиацинта к Аттиле с некоторой суммой денег, своим портретом и собственным кольцом. Аттила воспринял кольцо как знак помолвки и объявил Гонорию своей невестой, а в качестве приданого потребовал себе половину западноимперской территории как долю Гонории в наследстве ее деда и дяди. Так как Феодосий считался старшим августом, то Аттила обратился со своим требованием именно к нему. В ответ восточное правительство переадресовало претензии гуннского короля к западному императору, а Феодосий даже посоветовал Валентиниану отослать Гонорию к Аттиле. Верный своей политике, Константинополь стремился отвлечь сильного врага от своих границ, фактически науськивая его на другую часть Империи, что явно соответствовало и планам самого Аттилы. Валентиниан отказался последовать совету Феодосия. Тогда Аттила заявил, что он возьмет свою долю силой. Война приближалась. Обе стороны начали активно к ней готовиться[90].
Собирался ли Аттила действительно жениться на Гонории или это был лишь повод для начала войны с Западной Римской империи, сказать трудно. Как уже говорилось, сам Аттила не считал императора фигурой более высокой, чем он. Но среди других варваров престиж император был очень высок, и вхождение в императорскую семью резко возвысило бы Аттилу именно в их глазах. С другой стороны, решительный отказ императора отдать руку своей сестры Аттиле столь же резко подрывал престиж Аттилы, а тем самым и одну из основ его власти. Этого Аттила, конечно, стерпеть не мог.
Во время подготовки к войне возник конфликт среди франков, король которых умер, а два его сына вступили в острый спор за наследование трона. Один из них обратился за поддержкой к Аэцию, другой — к Аттиле. Победа одного из них означала бы и усиление соответствующего влияния. Как кажется, перевес все же оказался на стороне ставленника Аттилы. Во всяком случае, во время войны с гуннами франки выступали союзниками Аттилы. Может быть, это было связано с тем, что в тот конкретный момент оказать реальную помощь своему протеже Аэций был не в состоянии[91]. Тем временем в 450 г. умер император Феодосий II, не оставив наследников. Всемогущий генерал Аспар при поддержке сестры Феодосия Пульхерии возвел на трон Маркиана, который официально женился на Пульхерии. Одним из первых дел нового правительства была казнь Хрисанфия. Это, конечно, было вызвано внутридворцовой борьбой в Константинополе, но не исключено, что Маркиан и Пульхерия этим пытались также устранить такой раздражающий момент в отношениях с гуннами, как вдохновитель неудавшегося убийства Аттилы Хрисанфий. Впрочем, по отношению к гуннам Маркиан занял более твердую позицию, чем Феодосий. Он наотрез отказался платить им деньги, явно зная, что Аттила в это время был целиком поглощен своими западными планами[92]. Расчет восточного императора оказался верным. Хотя отдельные отряды гуннов вторглись на территорию Империи, они были довольно легко отбиты. Сам же Аттила не обратил на жест Маркиана никакого внимания.
Собрав огромную армию, включающую войска всех подчиненных народов[93]. Аттила двинулся к Рейну. Гунны уже участвовали в войнах, которые римляне вели в Галлии, и поэтому были хорошо осведомлены о положении в этой стране. Они явно рассчитывали на слабость римской армии, находившейся в Галлии, и на взаимную борьбу различных сил, что, по их мнению, обеспечивало им несомненный успех[94]. Попытался Аттила также не допустить объединения римлян и вестготов. С этой целью он направил посольства к Валентиниану и вестготскому королю Теодориху, убеждая каждого, что он собирается воевать не с ним, а с другим. Однако Аэций проявил бурную энергию и сумел в кратчайший срок создать новую армию. С помощью Авита он договорился с Теодорихом и заключил с ним союз. К армиям Аэция и Теодориха присоединились и другие варвары, жившие в Галлии. Весной 451 г. Аттила вторгся в Галлию. Первые действия Аттилы имели успех. Его армия глубоко внедрилась в земли Галлии, дойдя до Литера. Король аланов, живших около этой реки, Сангибад заколебался и был готов перейти на сторону гуннов. Однако сопротивление горожан и энергичные меры Аэция предотвратили этот переход и заставили Сангибада присоединить аланов к римской армии. Несмотря на продолжавшуюся несколько недель осаду, город Аврелиан (Ценаб, совр. Орлеан) Аттила взять не смог и отступил. Не сумел он взять и Паризии (Париж), где организацию обороны возглавила местная благочестивая христианка Геновефа (Женевьева). В конце июня 451 г. на Каталаунских полях произошла страшная битва, в которой гунны были разбиты и отступили. В какой-то момент Аттила был готов покончить с собой, чтобы не попасть в руки врагов. Потери были ужасающи. По некоторым сведениям, с обеих сторон погибло 165 тысяч человек, не считая 15 тысяч франков и гепидов, павших несколько раньше. В бою погиб и вестготский король Теодорих. Боясь союзников не меньше врагов. Аэций уговорил его наследника Торисмунда уйти назад в свои владения, а преследовать Аттилу только своими силами он был не в состоянии. Поэтому гунны спокойно ушли за Рейн.
90
Возможно. Аттила отпустил Карпилиона, который уже не мог и не должен был служить залогом мира.
91
Тем не менее франки отмечены и в армии Аэция. Существуют две возможности объяснения этого. Возможно, что речь идет о салических франках, которые сражались на стороне римлян, и рипуарских, действующих в составе гуннского войска. Другое объяснение: сторонники того претендента, которого поддерживал Аэций, потерпев неудачу, отделились от основной массы своих соплеменников и присоединились к римлянам.
92
Маркиан в отличие от Феодосия поддержал Валентиниана в его отказе согласиться на брак Гонории с Аттилой. Это однако, не означало изменения политики. Теперь, когда война между Аттилой и западным императором становилась неизбежной, восточному императору было выгодно, чтобы никаких мирных переговоров между Валентинианом и Аттилой не было бы.
93
Среди этих народов упоминаются бургунды. Но это не могли быть те бургунды, которых поселил Аэций на юго-западе Галлии и которые там возродили свое королевство. Речь, видимо, идет о бургундах, которые оставались на правом берегу Рейна и были подчинены Аттиле.
94
Еще современниками или ближайшими потомками была высказана мысль, что в Галлию Аттилу направил подкупивший его вандальский король Гейзерих, стремившийся руками гуннов расправиться со своими врагами вестготами. Однако если Гейзерих и играл какую-либо роль в решении Аттилы, то самую минимальную: в крайней случае, он мог только утвердить Аттилу в его планах, да и то это весьма сомнительно.