Поначалу этот самый лес ничем не отличался от других обычных рощ, встречающихся во всех Свободных Землях. Могучие дубы и стройные осины, молодые клены и крепкие буки стояли на некотором расстоянии друг от друга, словно уважая личное пространство соседа и не желая нарушать покой его молчаливых дум. Плакучие ивы собирались группками у небольших заводей, роняя гибкие ветви в чистую, как слеза, воду. Вся живность леса еще дремала, кроме разве что неугомонно ухающих сов и шуршащих в прошлогодней листве ночных грызунов. Но совсем скоро взойдет солнце, и с первыми его лучами оживет все вокруг, начнется новый яркий весенний день с заливистыми трелями птиц, взмахами пестрых крыльев бабочек и чудесным ароматом молодой листвы.
Несмотря на то, что Дариана и ее спутники шли уже пару часов по разнородной почве, то слишком мягкой подстилке из сфагнума, то твердой как камень и пронизанной множеством корней земле, девушка совсем не замечала усталости. И хотя с последнего ночлега прошли почти сутки, Дариана шагала бодро, будучи почти уверенной, что причиной столь неожиданному приливу сил она обязана магии здешних мест. Сквозь прорехи между ветвями и кронами уже виднелись чуть заметные сполохи грядущего рассвета, однако тропка уводила наших героев все глубже и глубже в лесную чащу, где по-прежнему стояла непроглядная тьма.
Иган, словно читая мысли девушки, зажег на ладони световой шар, а затем отпустил на шаг впереди себя, чтобы в этой темноте не оступиться в яму или не споткнуться о выступающий корень. Вокруг холодного платинового свечения тотчас заплясали белокрылые мотыльки и ночные бабочки, поблескивая, будто маленькие искорки, хаотично парящие у очага.
Спустя еще час с небольшим путники оказались перед неприступной стеной из могучих дубов с широко раскинувшимися тяжелыми ветвями и бугристыми, надежно сплетенными меж собой корневищами. Казалось, что эти безмолвные и в крайней степени угрюмые стражи не желают пропускать дальше непрошеных гостей, всем своим видом выражая недружелюбие. Вероятно, эта неприступная живая стена служит еще одной мерой предосторожности, чтобы случайно заплутавший путник не вознамерился так легко пересечь границы древнего царства, потревожив его вечный покой. Не то чтобы этот редкий путник был способен причинить вред, а скорее уж наоборот, именно его жизнь оберегали от воздействия крайне могущественной и смертоносной магии, которая густой пеленой окутывала все в этом лесу.
Иган воздел правую руку перед собой и прикрыл веки, а затем властно произнес:
- Я – Истинный Хозяин Магии – прибыл в царство мудрейших Дриад за советом и помощью. Расступитесь же, дубы-колдуны, пропустите меня и моих спутников!
Голос тонул в ночном пространстве, не создавая ни малейшего гула. В предрассветный час деревья-исполины расступились перед Лордом Аттемом, открывая дорогу к самому сердцу Векового Леса. А как только все шестеро оказались по ту сторону живой изгороди, стволы и ветви снова схлестнулись, надежно закрывая проход в большой мир.
Дариана огляделась и прислушалась. Повсюду повисло неестественное безмолвие: ни единого шороха, ни звука вокруг. Иган снова повел их известными ему одному тропами, которые вновь принялись петлять в тесноте меж необъятными стволами. С полусухих кряжистых ветвей свисала пышная шаль паутины или косматые лианы, местами образуя непроглядные ширмы до самой земли. В безветренном воздухе повис стойкий запах многовековой сырости и плесени, а легкая завеса тумана размывала всякий контраст, добавляя таинственности этому месту.
Так они прошли еще несколько часов, обходя поваленные деревья, подлезая в прорехи между гигантскими корнями или разгребая основательно спутавшиеся ветви и лианы. А в лесу, даже таком непроходимом и дремучем, уже заметно посветлело. Дариана почти с уверенностью могла сказать, что совсем скоро они, наконец, достигнут цели своего путешествия. Как только девушка подумала об этом, тотчас ее слух уловил едва различимую в мертвой тишине мелодию. Легкие струны арфы издавали чудесные переливы, а нежные дуновения флейты приятно ласкали слух. Слов этой песни было не разобрать, судя по всему, ее слова происходили от какого-то древнего языка, давно погребенного людьми во временном водовороте, однако смысл легко угадывался и без перевода. Грустный женский голос возносил молитву Творцу, восхваляя все созданное им в этом мире, испрошая его милости и благодати. От тихого благодарения прекрасного голоса в душах путешественников поселилось незыблемое чувство добра и гармонии, от присутствия которого всякая тьма отступает перед истинным воплощением света.