— Предки, короля Озвура, вне всяких сомнений, были основателями этих исследовательских залов, — с интересом оглядываясь по сторонам, сообщил Олав и вышел в коридор за остальными.
Дальше друзьям попались сектора для практического применения магии, а только закончились эти просторные помещения, за ними показались тесные хранилища пророчеств. И только миновав бесчисленное множество однотипных архивов, друзья попали в довольно узкий прямой коридор с высоким сводом полукруглой формы. Стены прохода были облицованы белым камнем, и вдоль них с обеих сторон, точно суровые молчаливые стражники, восставали мраморные колонны, отчего сам коридор визуально делался еще уже.
Вдали виднелась могучая двери высотой в три человеческих роста стерегли вход в церемониальный зал. Гектор толкнул величественные створы, и они, шаркая о безупречно гладкий пол, неспешно отворились.
Архитектура зала завораживала с первого взгляда и не меньше, чем коридор, ведущий сюда. Очень резко контрастировало местное убранство с обстановкой предшествующих комнат. Почти сразу друзья убедились, что попали в некое святилище, в самом центре которого располагался резной алтарь в виде каменного дерева с раскидистыми ветвями и кряжистыми корнями. Алтарь окружали четыре мраморных постамента. Некогда они служили ритуальными столпами, в которых имелись особые ниши для неких предметов. Формы этих углублений в мраморе показались Дариане странно знакомыми.
— Это же Древо Творца… — произнес Иган, остановившись рядом с деревом.
— Ну конечно же… — выдохнула Дариана.
Девушка тотчас приблизилась к одному из столпов. Она тотчас извлекла из волос свой кованый гребень с огненно-красным рубином и пометила в нишу. Боковым зрением она заметила, что Олав делает то же самое и возлагает свою серьгу на постамент рядом, также догадавшись о назначении ритуальных столпов. Одновременно красным и голубым сполохами озарились драгоценные камни на амулетах Огня Великого и Воздушного Вихря, направляя потоки яркого света к кроне каменного дерева.
Марис и Гектор коротко переглянулись и немедля подошли каждый к своему постаменту. Тотчас ослепляющий бирюзовый и теплый песчано-желтый лучи высвободились из символов магии двух волшебников. Древо Творца погрузилось в чистейшую энергию Искр Жизни, Первородной магии мира живых.
— Похоже, здесь изначально и хранились символы Первородной магии, — предположил Олав.
— И к этим символам тут относились с особым почтением. Древние, вероятно, не просто знали, в каком облике существуют Искры Жизни, но и свято чтили их роль в нашем мире, — добавил Лейнгель.
— Странно, что я никогда не интересовался, как именно эти амулеты попали к вам, — Иган нахмурился собственной недальновидности и поочередно взглянул на спутников.
— Он у меня с рождения, — в один голос сообщили братья, и Дариана также согласно кивнула.
— Выходит, кто-то знал, когда и где переродятся Искры Жизни, и позаботился о том, чтобы амулеты попали к нареченным душам, — продолжил размышления вслух Иган.
Позади Древа Иган заметил еще один постамент. На его поверхности лежал лист бумаги, свернутый вдвое. Лорд Аттем обошел алтарь и взял письмо, мгновенно ощутив зловещую магию. Молодому человеку не требовалось знать имя автора, что значилось под объемным текстом, враждебные чары подсказали. Развернув письмо, Лорд Аттем бегло читал размашистые строки:
«Доброго тебе здравия, о несравненный Лорд Аттем!
Надеюсь, тебе пришелся по душе Город Просвещенных и его величественная коллекция, какой не может похвастаться даже сама Великая Арагония. При моем первом визите в катакомбы древних волшебников мне на глаза попалась одна занимательная книжица. Она лежала вот на этом самом месте, откуда ты взял мое письмо, и звалась она «Первородная магия. Искры Жизни», автор ее некий Сардахир Аттем. Не знаешь, кто это? Да, да, раньше я тоже считал его просто спятившим искателем приключений, но, как оказалось, это была лишь маскировка, хотя и вполне удачная, помогла Великому волшебнику скрыть свое истинное происхождение и род деятельности. Твой предок достоин уважения, где бы ты был без него? Ну вот и хватит о Сардахире. Из вас двоих меня, разумеется, больше волнует мой современник, а не серое воспоминание о великих делах.