Но ко многим из «борцов до победного конца» разум все же постепенно возвращался перед лицом неминуемого поражения. «Первоначально мы пришли на службу, чтобы защищать отечество, — описывает Хайнц Хайдт, солдат Рурского „котла“ свои чувства. — Но когда мы увидели, что ничего больше не нужно было защищать, в нас проснулся инстинкт самосохранения. Солдатская честь и военная присяга больше не связывали нас. Важно было только одно: вернуться живым и здоровым домой и пережить войну».
Не имея контакта со своим руководством, некоторые подразделения в Рурском «котле» начали уничтожать боезапасы и оружие, чтобы они не достались наступающему врагу, другие охотно сдавались в плен. Число военнопленных в последние месяцы войны значительно выросло, до апреля только в американском плену оказалось свыше миллиона немцев. Немцы — это «побитая толпа, записал американский лейтенант Дуплантир в свой дневник, и они уже готовы покончить со всем этим… Горе, что они не додумались до этого сразу».
Мы смертельно боялись сдаваться. Прежде всего самого момента сдачи в плен. Ведь когда вы идете через линию фронта, в вас с одинаковым успехом могут выстрелить и ваши товарищи сзади, и враг спереди. Ведь он мог принять ваши действия за военную хитрость.
Далеко в стороне от фронтовых событий, в британском лагере для военнопленных в Трент-парке эта мысль теперь забрезжила и у нескольких высокопоставленных немецких офицеров. «Никогда не считал правильным сдаться в плен, — доверился своему коллеге-офицеру в марте 1945 года генерал-лейтенант Фердинанд Хайм. — Наш народ был не в себе, и это имело бы в будущем, вероятно, весьма пагубные последствия. Но теперь, теперь нужно заканчивать, это просто безумие». — «Это самоубийство!» — подтверждал генерал-лейтенант Карл Вильгельм фон Шлибен[100], а Хайм дополнил: «Это абсолютное самоубийство миллионного народа, какого история еще не знала».
Для других заключенных капитуляция по-прежнему была невозможна, хотя они довольно подробно знали о безнадежном положении на фронтах. «Мы не погибаем! — заявлял, например, генерал Дитрих фон Хольтнц, который носле войны из-за своего предположительного отказа разрушать французскую столицу был известен в Трент-парке как „спаситель Парижа“. — Любой приличный народ может проиграть войну. Это означает глупое руководство, политически бессмысленную установку. Но если вести достойную борьбу до конца, войну проиграть нельзя. Все же это большой страх для других!» Одобрение он нашел у генерал-лейтенанта Отто Элфельдта: «Теперь, действительно, воинская слава немецкого солдата не может быть сломлена никаким поражением, какое бы мы ни понесли. Этот народ может погибнуть, но сохранит свою честь». На это генерал Хольтнц согласно протоколу прослушивания ответил: «Проиграв войну, сохранить честь можно. Погибнув — нет!» Эта установка абсолютно совпадала с. мнением офицеров.
После неудавшегося покушения и последовавшей за этим волны преследований никто из командующих не решился больше в конечной фазе войны предложить командующему капитуляцию. Самые отчетливые меры в этом отношении летом 1944 года предприняли фельдмаршалы Роммель и фон Клюге — но напрасно. Хотя многие командиры общевойсковой части сообщали в штаб-квартиру фюрера о катастрофическом положении на всех участках фронта, все же только ради того, чтобы следовать после этого снова за своими служебными буднями, намеренно исполнять далекие от реальности приказы и разрабатывать безнадежные стратегии. Они примирились с массовой смертью своих солдат. Досрочное окончание войны оставалось запретной темой. «Если больше нет резервов, то у борьбы до последнего человека пег смысла», — писал в конце марта 1945 года шеф главного штаба вермахта Альфред Иодль, но опять же только в дневник. Политике удалось полностью подчинить себе армейское руководство. Гитлер превратил своих генералов в безвольную и заменяемую функциональную элиту.
Вопреки всей уступчивости, вопреки контролирующему аппарату и жесткой структуре приказа остальной офицерский корпус отнюдь не отличался закостенелым солдафонством в отношении требуемого фанатичного упорства. Кроме того, некоторые командующие пытались совместить свое понятие чести и совести.
100
Шлибен, Карл Вильгельм фон (1894–1964) — генерал-лейтенант вермахта, комендант Шербура. В армии с 1914, участник Первой мировой. Участвовал во Французской кампании как командир танкового полка в составе 1-й танковой дивизии. Затем был направлен на Восточный фронт с 4-й танковой дивизией, однако к февралю 1943 это подразделение было практически полностью уничтожено под Сталинградом. Тогда фон Шлибен был назначен командующим 208-й пехотной дивизией. В апреле 1943 принял командование 18-й танковой дивизией и руководил ею, пока она не была расформирована после потерь в Курском сражении. Осенью 1943 направлен в Нормандию с 709-й пехотной дивизией. В июне 1944 назначен военным комендантом Шербура. Взят в плен американскими войсками.