Этап развития вифинской государственности практически в полном соответствии с традициями и образцами эллинистических монархий берет начало в период царствования Никомеда II. В это время окончательно складывается концепция божественного происхождения царской власти, что нашло отражение в эпиграфических памятниках, связанных с именами Никомеда II и его матери Апамы[95]. Никомед II первым в вифинской династии принял почетное имя и был назван Эпифаном; его преемники тоже последовали этому примеру и получили эпитеты Эвергет и Филопатор[96]. Характерно, что сын и внук Никомеда Эпифана сохраняли на своих монетах его изображение[97]; наряду с введением датировки монет по годам царской эры данное обстоятельство расценивается как проявление желания считать воцарение Никомеда II новым основанием династии[98] и тем самым еще резче подчеркнуть разрыв не только с самой личностью непопулярного Прусия II, но и с его политикой. Только в правление Никомеда Филопатора в кризисных событиях, связанных с борьбой за престол и отчасти инспирированных извне, вновь проявились архаичные фракийские установления (хотя их смысл и содержание к тому времени, вероятно, уже значительно трансформировались).
В Вифинии, как и в других эллинистических государствах, царь de jure сосредоточивал в своих руках всю военную и государственную власть[99]. При вифинском дворе отмечено присутствие "друзей" царя[100] и, возможно, телохранителей (σωματοφύλακες) (App., Mithr., 5). Насколько можно судить по данным нумизматических и нарративных источников, внешняя атрибутика вифинских царей тоже не была чем-то необычным: среди знаков царского достоинства фигурируют диадема и пурпурное одеяние[101].
Совсем немного из-за скудости источниковых данных известно и о повседневной жизни вифинского царского двора. Судя по всему, при Никомеде I он стал центром культуры, науки и искусств, о чем свидетельствует деятельность скульптора Дидалса (см. с. 194), изысканных нравов и роскоши (Athen., I, 7, d-f). Традиционным видом времяпрепровождения и этого монарха, исходя из сообщения Арриана в передаче Цеца (Tzetz., Chiliad., III, 950 = Arr., Bithyn., F. 63 Roos) и некоторых его преемников, в частности Прусия II (App., Mithr., 2; Suid., s. v. Θηρία), являлась охота, для чего в Вифинии существовали весьма благоприятные условия[102]. Несмотря на кризис в политическом и экономическом положении Вифинии в начале I в., никомедийский двор продолжал славиться чрезмерной роскошью[103], а также испорченностью нравов (Suet., Caes., 8; 52; Dio Cass., XLIII).
Не вполне ясно, где и как завершали свой жизненный путь представители династии. Известно, что при Никомеде I их хоронили в столице, Никомедии (Tzetz., Chiliad., III, 950 = Arr., Bithyn., F. 63 Roos), и это выглядит вполне естественным. С царским захоронением, как указывалось во введении книги, предположительно могут быть отождествлены ограбленные еще в древности гробницы у селения Уч Тепелер неподалеку от г. Измид. Однако вопрос о месте погребения Прусия I не имеет пока однозначного разрешения: из сообщения Диона Хризостома (XLVII, 17), к сожалению, непонятно, был ли этот царь похоронен в Никомедии или Прусе-Олимпийской[104]. Сомнения имеются и относительно Прусия II: богатый монументальный саркофаг в окрестностях Никеи, сохранившийся до сих пор, иногда считают его гробницей[105].
Очевидно, в условиях крайнего недостатка источникового материала, освещающего социально-экономическое развитие Вифинского царства, и эта сфера его истории должна в основном также рассматриваться через призму государственной деятельности царского дома (равно как и в связи с положением греческих полисов в составе монархии). В Вифинии, как и в других эллинистических царствах, вся территория страны, за вычетом земельных владений полисов, входила в категорию царских владений - χώρα βασιλική[106]. Об этом свидетельствуют, в частности, два сообщения Цицерона в датируемой самым началом 63 г. речи о земельном законе Публия Сервилия Рулла. В первом из них оратор говорит о стремлении децемвиров продать "все земли, города, соляные промыслы, словом, всю Вифинию" (omnis agros, urbis, stagna, portus, totam denique Bithyniam - De leg. agr., II, 40); во втором пассаже речь идет о царских землях Вифинии (agros Bithynniae regios), доходы с которых на тот момент получали публиканы (50). Если Цицерон здесь точен, а не перечисляет все достояние Вифинии обобщенно и собирательно, то на основании его высказываний можно сделать вывод о большом удельном весе в экономике Вифинии таких ее элементов, как морские порты и соляные варницы. о верховной собственности царя на землю и зависимое население (видимо, как-то связанное с ней) свидетельствуют и данные о дарении Никомедом Эвергетом рабов Дельфийскому святилищу (OGIS 345).
95
ІvPrіene 55. Ср. с обращением к Никомеду III автора «Периэгесиса»: θειότατε βασιλεῦ Νικόμηδες (Ps. — Scymn., 2). Если культ Прусия I, о чем подробнее см. в следующем параграфе, существовал только лишь в основанных им городах (Вифинионе и Прусиаде–на–Гипии), то божественность его преемников получила уже общеэллинское признание.
96
Прозвища Прусия I («Хромой» — Memn., F. 19, 2) и Прусия II («Охотник» — App., Mithr., 2), разумеется, носили «неофициальный» характер, что отличает их от тронных эпитетов. См. о различной природе таких имен: Бикерман Э. Государство Селевкидов. С. 221—226.
100
Robert L. Etudes anatoliennes. P. 238. Не исключено, что в число φίλοι входили приближенные Прусия II, перечисленные в надписи из Аптер (OGIS 341).
101
Изменение вида царской диадемы на монетах Прусия II по образцу македонской отражает династические связи с Антигонидами. См.: Requeil. P. 216; Davis N., Kraay C. M. The Hellenistic Kingdoms. P. 194. C) знаках царского достоинства вифинской династии См.: Ritter H. — W. Diadem und Konigsherrschaft. S. 161—162.
102
См. рельеф надгробной стелы Моказиса, на которой изображена сцена охоты на медведя (Rumscheid F., Held W. Erinnerungen an Mokazis).
103
Цицерон с осуждением говорит об обыкновении вифинских царей пользоваться лектикой с восемью носильщиками, которому последовал и Веррес (In Verr., II, 5, 27).
104
См. обзор точек зрения: Leschhorn W. «Grunder der Stadt». S. 280— 281. По мнению И. С. Свенцицкой, это событие свидетельствует о не слишком благоприятном отношении греческого общественного мнения к представителям местных династий (Свенцицкая И. С. к проблеме «греческого возрождения» в полисах II в. (Культурные рецепции в идеологии и повседневной жизни) // Быт и история в античности. М., 1988. С. 184).