Особенно ярко эти присущие полисной организации эллинистической эпохи как таковой и конкретно Никее черты проявились в крайне напряженной обстановке конца эпохи диадохов - начала периода эпигонов. В ходе многочисленных военных конфликтов различного масштаба и интенсивности малоазийские полисы (в особенности такие относительно незначительные, как Никея), разумеется, далеко не всегда могли противостоять как македонским владыкам, так и местным правителям чисто военными средствами. Тем не менее они стремились использовать любую возможность если не для обретения реальной политической независимости, то хотя бы для выдвижения лозунгов, связанных с основополагающими для полисной идеологии идеями свободы и автономии.
В этом убеждает анализ так называемой вифинской городской или проконсульской эры, требующий специального и довольно пространного экскурса[54]. Эта система летосчисления носила локальный характер и потому осталась значительно хуже изученной, нежели вифинская царская эра. Между тем обращение к ней может дать новый материал для выявления специфики положения полисов в составе не только Вифинского царства, но и римской провинции Вифиния-и-Понт, что в принципе не удивительно: сюжеты, связанные с хронологией, нередко должны рассматриваться на весьма длительных периодах времени. Обращение данного вопроса позволяет прийти к ряду немаловажных выводов относительно организации государственного управления в эллинистической и римской Малой Азии, а также по-новому оценить некоторые конкретные эпизоды из истории полисов Вифинии, в первую очередь Никеи.
Монеты, датированные 222, 223, 224 и 236 гг. вифинской городской или проконсульской эры, выпускались в 61/60-59/58 и 47/46 гг. при проконсулах Вифинии соответственно Гае Папирии Карбоне и Гае Вибии Пансе в шести вифинских городах - Никомедии, Никее, Прусе-Олимпийской, Апамее, Тиосе и Вифинионе[55]. Помещенные на них легенды и изображения не являются чем-то необычным, и потому наиболее ценную информацию несет именно их датировка по новой эре. Эти монеты вызывали интерес главным образом специалистов по вифинской региональной и римской провинциальной нумизматике[56], совсем не часто становясь объектом внимания историков, занимающихся изучением эллинистической и римской Малой Азии в более широком ракурсе. Обращаясь к их анализу, необходимо решить, прежде всего, следующие вопросы: 1) Какое событие послужило причиной введения новой эры в Вифинии в 282/281 г., являющемся, согласно помещенным на монетах датам, начальной точкой отсчета лет по данной эре? 2) Как объяснить чеканку этих монет городами, которые к моменту начала ее отсчета либо не входили в состав Вифинского царства (Мирлея - будущая Апамея), либо вообще еще не были основаны (Никомедия, Вифинион и Пруса-Олимпийская)? 3) Что вызвало к жизни появление этих монетных типов именно в римское время и конкретно в 61/60-59/8 и 47/46 гг.?
Отвечая на первый вопрос, историки выдвинули два предположения. Первое из них, имеющее на данный момент большее число сторонников и высказанное в том числе в ряде новых и весьма основательных работ[57], сводится к тому, что именно в 282/281 г. до н. э. под контроль вифинского царя Зипойта подпала Никея - полис, с которым все исследователи так или иначе связывают начало "городской" эры. То, что истоки нового летоисчисления следует искать в истории этого города, видно из факта начала чекана монет с датировкой по "проконсульской" эре именно в Никее (остальные из указанных полисов перешли на данную эру только два года спустя). Кроме того, монеты Никеи также наиболее многочисленны по количеству известных на сегодняшний день экземпляров. Известен 21 тип таких монет из Никеи, тогда как из Никомедии - 13, из Апамеи - 4, из Вифиниона - 2, из Прусы-у-Олимпа и Тиоса - по одному.
Итак, к 282/281 г., по мнению исследователей, в состав царства вошли и территории, на которых располагались основанные позднее полисы, датировавшие монету по "проконсульской" эре. К. Штробель, в частности, пишет следующее: "Для основанных позже Апамеи, Прусы у Мизийского Олимпа и Вифиниона этот год (282/281. - О. Г.) как начало эры может быть объяснен только в связи с вифинской победой (над Лисимахом. - О. Г.), а также провозглашенным вифинским царем освобождением (sic! - Кого, если эти города еще не были основаны?! - О. Г.) из-под управления Лисимаха, равно как и от продолжающегося монархического (то есть селевкидского) господства"[58]. Очевидна слабость аргументации в этом пункте: ведь Мирлея в начале III в., без сомнения, сохраняла независимость от Вифинии. Не слишком убедительно выглядит и предположение о причинах ввода новой эры в Вифинионе: не говоря уже о том, что переход под контроль Вифинии территории, на которой этот город был основан спустя сто лет или даже более[59], кажется весьма сомнительным основанием для подобной пропагандистской акции, сам факт стратегического интереса Зипойта к этому району ничем не доказан.
54
См. подробнее: Габелко О. Л. «Проконсульская» эра и положение полисов Вифинии в эллинистический и римский периоды // SH. Vol. II. 2002. С. 97-106.
55
Поскольку время пребывания римских наместников в Вифинии известно с достаточной точностью, это дает возможность определить начальный год «проконсульской» эры — 283/282.
56
Наиболее полная сводка материалов о них приведена в работе: Stumpf C. R. Numismatische Studien… S. 56—72.
57
Leschhorn W. Antike Aren. S. 195; Marek Chr. Stadt, Ara und Territorium… S. 22; особенно См.: Strobel K. Die Galater. Geschichte… S. 201-203; cp.: Idem. Bithynia // Der Neue Pauly. 1997. Bd. 2. Sp. 698.
58
Strobel K. Die Galater. Geschichte… S. 202. В трактовке немецкого исследователя год введения «городской» эры «в вифинской традиции» связывался с победой над Лисимахом (в битве при Корупедионе, в которой будто бы принимали участи вифинцы) и «первой крупной вифинской экспансией», из–за чего он был поставлен в один ряд с годом принятия Зипойтом царского титула (Ibid.). Если буквально следовать этой логике, получается, что обе эры, функционировавшие в Вифинии, — по сути своей царские! Аналогов такому положению в истории эллинизма не обнаруживается.