Как эпиграфическое свидетельство того, что Прусий I почитался в Прусиаде-Приморской как основатель города, ранее привлекалась надпись римского времени OGIS 340, которую восстанавливали как [Προυσίας βασι]λε[ὺ]ς Κ[α]λλίνεικος κτ[ίσ]της· τὴς πόλεως. Тем не менее сейчас считается надежно доказанным, что вместо имени царя следует читать [Ἡρακ]λ[ῆ]ς[109], поскольку хорошо известно, что Геракл пользовался в Киосе особым почитанием[110].
Характер отношений между гражданским коллективом Прусиады-Приморской и царской властью получает частичное освещение в одной фрагментарно сохранившейся надписи[111], где упоминаются посещение города кем-то из вифинских царей (сткк. 5, 9, 10, 19) и проведение в его честь празднеств с жертвоприношениями (стк. 21). В сткк. 11-12 можно увидеть свидетельство денежных раздач, видимо, осуществленных монархом в полисе. Декрет выдержан во вполне "верноподданническом" тоне (ср. упоминание великодушия царя в стк. 24), что вполне понятно, поскольку он представляет собой официальный документ. Возможно, эту надпись следует понимать как указание на существование в гимнасии Прусиады культа царя[112]. Однако имеется целый ряд оснований полагать, что в лице гражданского коллектива Киоса вифинская монархия имела своего рода "скрытую оппозицию" собственной власти, проявлявшуюся в самых различных сферах.
Так, довольно неожиданным выглядит то обстоятельство, что граждане Прусиады располагали определенной свободой действий не только во внутренних делах (что типично для эллинистических полисов), но и в вопросах, частично связанных с международной политикой. В городе была обнаружена надпись, в которой говорится об участии его граждан в качестве третейских судей, разбиравших внутренние споры в Магнезии-у-Сипила, которая входила в состав государства Атталидов[113]. В условиях почти постоянной напряженности между Вифинией и Пергамом этот факт свидетельствует об определенной автономии граждан полиса и возможности поддерживать контакты с "потенциальными противниками" вифинских монархов (хотя этот момент, разумеется, не следует абсолютизировать).
Необходимо отдельно рассмотреть возможные варианты восстановления несохранившегося названия города в стк. 6. Издатели надписи предпочитают восстанавливать ἄνδρα[ς· ἐγ Κίου], что, действительно, было бы весьма заманчиво в свете излагаемой далее концепции[114]; однако в таком случае эта строка будет существенно короче остальных. Быть может, следует предпочесть употребление в надписи более длинного имени полиса - Προυσιάδος. Это вопрос далеко не праздный, ибо именно с апелляцией к исконному имени полиса связывается единственная для его граждан возможность хотя бы символически противопоставить себя власти вифинских царей.
Действительно, если обратиться к наиболее многочисленным и лучше всего систематизированным афинским материалам, то в них четырежды фиксируются полисонимы, восходящие к старому имени города (Κιανός / Κιανή) и относящиеся ко II-I вв., когда Киос уже давно был переименован в Прусиаду (IG. II2 9017, 9020, 9024, 9025). По крайней мере часть из них относится ко времени существования Вифинского царства. В надписях римского времени, обнаруженных в самом городе, определение Κιανός отмечено пять раз[115], а производное от нового названия полиса отсутствует вообще. В свою очередь, Προυσιάς как указание на происхождение погребенной встречается в Аттике лишь однажды (IG. II² 10117)[116].
В том, что подобная самоидентификация отнюдь не была случайной, убеждают последующие события из истории города: его повторное переименование в Киос, зафиксированное на монетах времени императора Клавдия, где появляется легенда ΚΙΑΝΩΝ[117].
Таким образом, если расценивать стремление граждан Киоса/ Прусиады-Приморской употреблять в частных и официальных надписях эллинистического и римского времени, а затем и на монетах прежнее, "историческое" название полиса как показатель существования некоей "фронды", имеющей, разумеется, чисто символическое значение, но все же направленной против Вифинской монархии, то появляются основания полагать, что гражданский коллектив полиса не был создан Прусием заново. Видимо, значительное количество коренных кианийцев осталось жить в родном городе и после его подчинения Вифинии и переименования и продолжало хранить память о его независимом прошлом (особенно показательны в этом отношении, разумеется, надписи с полисонимом "кианиец", относящиеся к эпохе эллинизма). Можно констатировать, что эта "архаизация" имела очевидный политический подтекст, а по своему значению и направленности она мполне может быть сопоставлена с учреждением "городской" эры в Никее.
109
Leschhorn W. «Gründer der Stadt». S. 276—277; Cohen C. The Hellenistic Settlements… P. 405. Note 1.
110
Киос считался местом, где останавливались аргонавты и где нимфы похитили любимца Геракла Гила (Strabo, XII, 4, 3; Αρ. Rhod., I, 1155—1352; Memn., F. 28, 7). В императорское время на монетах Геракл именуется ктистом города (Recueil. P. 317; № 31—33; SNG. S. 509, № 7006).
113
Koerte A. Kleinasiatische Studien. V. Inschriften aus Bithynien // AM. Bd. XXIV. 1899. S. 410-411; Die Inschriften von Kios. № 17.
114
Параллель дает надпись римского времени: Die Inschriften von Prusias–ad–Hypium. № 17, где в стк. 23 упоминается Κιανῶν πόλις.
115
Die Inschriften von Kios. № 16 A4; 37 стк. 1; 32 сткк. 2—3; 77 стк. 2; 81 стк. 10. Кроме того, в стк. 3 надписи № 13 содержится упоминание Κιανῶν πόλεως.
116
И она, и один из приближенных Прусия II, упомянутых в надписи OGIS 341 (стк. 14), могли происходить и из Прусиады–на–Гипии.
117
Сюжет об этом переименовании Прусиады—Приморской специально рассмотрен английским нумизматом К. Соммер (Sommer K. Cius or Prusias? // NC. Vol. 156.1996. P. 149-155). Ее конечный вывод таков: «Греческие города могли делать программные заявления относительно своих истории, статуса, самопонимания не только выбирая определенные монетные типы, но и избирая свои имена так, как это соответствовало осознаваемой ими идентичности» (Р. 155).