Впоследствии между этими территориями и Византием были налажены интенсивные морские коммуникации, позволявшие грекам поддерживать контроль над подчиненными вифинцами, расширить владения вплоть до западной оконечности Мизийского полуострова[53] и, возможно, концентрировать здесь значительные военные силы, что ставило под угрозу внутренние вифинские территории[54]. Не случайно, что вплоть до 220 г. вифинцы ни разу не пытались предпринять против Византия какие-либо враждебные шаги.
Рубеж V и IV вв., период вероятного правления Ботира, стал временем наиболее активных действий греческих военных экспедиций в Вифинии. Для этого должны были сложиться определенные условия как внешнего, так и внутреннего характера. к первым из них можно причислить перенос боевых действий заключительного этапа Пелопоннесской войны на малоазийский театр, в частности, в регион Пропонтиды и Проливов, а также особенности развития греко-персидских отношений этого периода, вызвавшие поход Десяти тысяч и экспедиции Деркилида и Агесилая. Внутриполитическое же положение Вифинии после событий 416 г., видимо, характеризовалось ее чрезвычайным ослаблением, что давало гражданам близлежащих полисов шанс окончательно склонить чашу весов на свою сторону и побуждало их оказывать поддержку любому противнику вифинцев[55]. В распоряжении греков в это время уже находились определенные средства контроля над Вифинией - в первую очередь военные. Складывающиеся дипломатические отношения между вифинцами и их эллинскими соседями оказались малоэффективными и не выдержали проверки на прочность в 409/8 г., когда перешедшие на сторону спартанцев калхедоняне при приближении афинского войска под командованием Алкивиада отправили в Вифинию все свое имущество.
Плутарх говорит о дружественных отношениях между калхедонянами и вифинцами: τὴν λείαν ἅπασαν ἐκ τῆς χώρας συναγαγόντες εἰς Βιθυνοὺς ὑπεκτίθενται φίλους ὄντας (Plut., Alkib., 29), а Ксенофонт (вероятно, послуживший источником для него) придерживается несколько иной, более нейтральной терминологии: τὴν λείαν ἅπασαν κατέθεντο εἰς τοὺς Βιθυνοὺς θραῖκας ἀστυγείτονας ὄντας (Xen., Hell., I, 3, 2). Практика "заклада" имущества у соседей была широко распространена в эллинском мире[56], но остается неясным, можно ли здесь говорить о действительно равноправных союзных отношениях калхедонян и вифинцев. Не исключено, что после событий семилетней давности не только византийцы, но и калхедоняне упрочили свое влияние в Вифинии и стремились использовать его для получения односторонней выгоды. Вифинцы же, еще не оправившиеся от недавнего поражения, сочли за лучшее пока не идти на конфликты с соседями и выполнять их требования. Так или иначе, но отношения калхедонян с вифинцами на данный момент в первый и последний раз на протяжении V-IV вв. можно охарактеризовать как лишенные открытой враждебности[57]. Эти связи, однако, оказались непрочными: вифинцы уступили давлению Алкивиада, угрожавшего им войной, выдали ему все имущество калхедонян и даже заключили с ним договор: πίστεις πεποιημένος (Xen., Hell., I, 3) или φιλία ὡμολόγησαν (Plut., Alkib., 29). Истинная цена этого соглашения тоже была невелика: когда после поражения афинян Алкивиад вновь оказался в Вифинии, он, по словам Плутарха, был ограблен тамошними разбойниками-фракийцами (Ibid. 38).
Описанные события наглядно демонстрируют нежелание вифинцев связывать себя какими-либо обязывающими договорами с греками и вскрывают реальную основу всех акций азиатских фракийцев против эллинов: сохранение традиционной враждебности к гражданам близлежащих полисов и стремление не допускать любого военного или дипломатического вмешательства извне.
Заметным эпизодом в истории вифинских племен стало их столкновение в 400 г. с греческими наемниками Кира Младшего, которые под руководством Хирисофа (после его смерти его пост занял Неон) и Ксенофонта проходили через Вифинию на последнем этапе своего возвращения в Европу[58]. Заслуживает внимания то обстоятельство, что Десять тысяч при организации вторжения в Вифинию пользовались содействием граждан Гераклеи Понтийской, предоставивших корабли аркадянам (Xen., Anab., VI, 3, 17), снабжавших наемников продовольствием (VI, 2, 3; VI, 5, 1) и служивших им проводниками (VI, 4, 23). Очевидно, гераклеотами наряду с естественным желанием избавиться от опасного и обременительного пребывания в их владениях большого войска (VI, 2, 7-8) двигало также стремление ослабить вифинцев[59]. Эти события всесторонне изучены в монографии голландского ученого И. П. Стронка[60], ряд положений которой должен быть внимательно рассмотрен. к числу несомненных достоинств этого труда должны быть отнесены прежде всего тщательное изучение местности, на которой разворачивались события (особенно окрестностей м. Кальпе - совр. Керпе)[61], и детальная реконструкция хода боевых действий между греками и населением Вифинии.
54
Замечание Полибия о наличии в византийской Мизии каких–то укреплений (IV, 52, 7) может служить косвенным указанием на военно–стратегическое значение этих земель.
55
Ср. с положением дел на Херсонесе Фракийском, когда в результате войны Алкивиада с местными фракийскими племенами «греки, жившие по соседству с этими варварами, чувствовали себя в безопасности под его защитой» (Plut., Alkib., 36).
56
См., например: OGIS 748; IG. IX 97; Die Inschriften von Erythrai und Klazomenai / IK. Bd. I. T. 1. Hrsg. v. H. Engelmann und R. Mer–kelbach. Bonn, 1972. Nq 9; Aen. Tact. 10.
57
Cp.: Lewis D. Sparta and Persia. P. 133. Note 142. Неясно, почему исследователь считает, что расположение вифинцев к калхедонянам делало маловероятной их враждебность к Фарнабазу.
58
По подсчетам О. Лендла, период активных боевых действий между наемниками и вифинцами в округе Кальпе занял 9 дней; к ним следует прибавить еще семидневный переход к Хрисополю (Lendle O. Kommentar… S. 379-380).
59
История Гераклеи Понтийской и Вифинии воспринималась в античной традиции в тесной взаимной связи и единой временной и пространственной перспективе, что отражено, например, Трогом: Proleg., 16. Указанием на какие–то ранние конфликты дорийских колонистов (а также мариандинов) с вифинским населением служит сообщение о покорении Гераклом вифинцев, живущих у реки Реба (Ар. Rhod., II, 788—789), но едва ли следует понимать это как конкретное указание на масштабы завоеваний гераклеотов в IV в., как это делают некоторые историки (Burstein S. M. Outpost of Hellenism. P. 74; Desiden P. Studi di storiografia eracleota. I. P. 382—385; Ashen D. Uber die Fruhegeschichte von Herakleia Pontike. S. 17—23): ведь те строки «Аргонавтики», где сообщается о подчинении Гераклу наряду с вифинцами мизийцев, фригийцев и пафлагонцев (Ap. Rhod., II, 786—787; 790—791) должны расцениваться, скорее всего, как отголосок пропаганды гераклейских тиранов (см. подробнее: Габелко О. Л. Гераклея Понтийская и Вифиния… С. 115—116). С. Берстайн полагает, что в отношениях между гераклеотами и вифинцами на протяжении всего IV в. нагнеталась напряженность, несмотря на постепенное развитие торговли; так, еще до похода Десяти тысяч гераклеоты расширили свои владения на западе и занимали земли Вифинии между Гипием и Сангарием (Outpost of Hellenism. P. 28).
60
Stronk J. P. Ten Thousands… В упомянутой работе О. Лендла (Kommentar…) первоочередное внимание уделяется анализу действий, внутренней организации и настроений наемников.
61
Трудно тем не менее согласиться с мнением, будто в Кальпе существовало вифинское поселение, как об этом будто бы упоминает Феопомп в передаче Стефана Византийского (Steph. Byz., s. v. Κάλπη). Вероятнее всего, в период между 356 и 346 гг. (время создания труда Феопомпа) здесь было основано поселение гераклеотами, расширявшими свою хору в западном направлении (Isaac B. H. The Greek Settlements… P. 239). Об этом может свидетельствовать появление в источниках эллинизированной формы этого названия — Καρπηία (Steph. Byz., s. v.; Ael. Herodian., De prosod. cath., III, 1. P. 338).