В одном из лекционных курсов Юлиан Андреевич процитировал Квинта Энния: «Nemo me lacrimis decoret nec funara fletu. Faxit cur? Volito vivos per ora virum» — «Пусть никто меня не поминает слезами или похоронным плачем. Почему? Я летаю живым в памяти людей»[91]. Может, эти слова он хотел видеть на своем надгробном камне? Этим памятником (за неизвестностью места упокоения ученого) является серия переизданий его трудов.
К сожалению, не только во времена Кулаковского состояние научной мысли и самая внутренняя (и «внешняя») жизнь научного работника была политическим и нравственным поступком, но и нынче. И тем не менее содеянное Кулаковским выдвигает его в первые ряды русских ученых-гуманитариев XIX-XX вв. Доказательство тому — современный интерес к исследованиям Юлиана Андреевича, активное обращение его работ в современном научном пространстве, бойкое переиздание главнейших из них и, в первую голову, уже во второй раз — грандиозной «Истории Византии»[92].
А. С. Пушкин в 1829 году записал, что «Карамзин есть первый наш историк и последний летописец», что «своею критикой он принадлежит истории, простодушием и апофегмами хронике»[93]. Поэт невольно ошибся: последним летописцем оказался Кулаковский, а не Карамзин. Уже во времена Пушкина жанр летописи казался устаревшим. Кулаковский, родившийся через четверть века после вынесенного Пушкиным вердикта Н. М. Карамзину и взявшийся за летопись Ромейской империи в 55 лет[94], после Эд. Гиббона, еще в 1780-х доведшего хронику «упадка и разрушения Римской империи» до падения Константинополя, после Б. Нибура, после В. Н. Татищева, М. М. Щербатова, Н. А. Полевого и С. М. Соловьева, — Кулаковский, перефразируя Пушкина[95], открыл русской науке Византию, как Колумб — Америку, а Карамзин — «древнюю Россию».
А. А. Пучков Киев, ноябрь 2002 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
Первый том моей Истории Византии разошелся в первый же год после выхода в свет. Это обстоятельство дало мне смелость подумать о втором издании, которое являлось для меня весьма желательным потому, что налагало на меня обязанность тщательно пересмотреть свой текст и устранить из него те погрешности и недочеты изложения, а кое-где и прямые ошибки, какие в нем оказались. За указание некоторых из них я должен принести благодарность моим рецензентам, другие нашел я сам после издания моей книги. По некоторым частным вопросам я переработал вновь подлежащий материал и кое в чем исправил и дополнил свое изложение. Общая концепция моего труда осталась прежней, и те широкие требования, которые развернул предо мною мой уважаемый рецензент, французский профессор Louis Bréhier, в своем общем отзыве, помещенном в ученом французском органе — Journal des Savants (Mars, 1912), я должен был оставить в стороне, как превышающие мои силы. Установить органическую связь истории Византии с историей эллинистического Востока, а не только с римскими государственными началами, унаследованными Византией и давшими политическое единство восточной половине империи, — задача непосильная для труда одного человека. Таким же трудноосуществимым требованием я готов считать и использование в историческом изложении археологических памятников, которые изучаются специалистами по истории искусства. Смею надеяться, что мое изложение исторических судеб Византии, основанное почти исключительно на литературном материале, дошедшем до нас от древности, имеет свое право на существование и может оказаться полезным.
Две карты и рисунок стен Константинополя воспроизведены по первому изданию, а план Константинополя заимствован из сочинения van Millingen’a: Byzantine Constantinople (London, 1899), откуда взят и рисунок стен. Приложенный к первому тому обзор источников и литературы пересмотрен, кое-где сокращен, а отчасти пополнен и исправлен. Во избежание недоразумений позволю себе заметить, что я никоим образом не претендовал представить библиографию по истории Византии и держался в пределах того периода, который обработан в этом первом томе.
Хотя я прилагал всякие старания к исправности моего издания в отношении корректуры, но, к большому моему огорчению, вижу теперь, что мне и на этот раз приходится просить у моего читателя снисхождения к тем немалочисленным буквенным опечаткам, которые остались в моем тексте.
92
После предпринятых издательством «Алетейя» изданий, вероятно, ждут своего часа книги избранных трудов Ю. А. Кулаковского по истории и археологии Крыма, истории Римской империи и римско-ромейскому военному делу.
93
95