Два года спустя явился новый повод для разногласия, в котором папа проявил большую настойчивость и раздражение. Самый вопрос имел уже некоторую давность и восходил ко времени папы Пелагия II, предшественника Григория. Константинопольский патриарх Иоанн принял титул вселенского (οικουμενικός) на основании решения поместного собора в 587 году. Папа Пелагий опротестовал это новшество и, высказывая свое смирение, стал именовать себя рабом рабов, servus servorum. В 595 году этот спор опять оживился, и папа Григорий вел его с большой настойчивостью и раздражением. В обширном послании к императору он разъяснял мотивы своего протеста,[1154] писал о том же императрице,[1155] восточным патриархам[1156] и самому Иоанну.[1157] В письме к своему апокрисиарию при императоре, Сабиниану, Григорий принимал очень резкий тон, приказывал ему бороться всеми способами против недостойной претензии Иоанна и в конце письма заявлял, что «согласиться на это преступное словечко не что иное, как потерять веру», а потому запрещал ему продолжать с Иоанном церковное общение.[1158] Спор закончился со смертью патриарха Иоанна (2 сентября 595 года). Преемником Иоанна был Кириак, который состоял в добрых отношениях с Григорием, когда тот жил в Константинополе. Папа дружески отозвался к Кириаку,[1159] а одновременно с ответным письмом на его синодальное послание[1160] писал императору, одобряя с большой хвалой его выбор.[1161] Папа был в точности осведомлен о том, как произошло посвящение Кириака, и счел нужным сделать замечание епископам Эллады, состоявшим под его юрисдикцией, за то, что они вместе с другими возглашали при выходе Кириака слова псалма: «Сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в он». Он находил этот почет чрезмерным и осуждал то, что епископы в своем донесении ему писали, что Кириак «появился, как солнце». Папа внушал им большую осмотрительность в суждениях о человеке, который только начинал свою деятельность.[1162] Скоро, впрочем, Кириак навлек на себя неудовольствие папы. Он не отказывался от титула вселенский, который носил его предшественник, и это обстоятельство вызвало новый протест со стороны папы. Император поддерживал патриарха, и это усилило раздражение против него папы, которое имело еще и другой источник в тогдашних политических отношениях Италии.
НИЗВЕРЖЕНИЕ МАВРИКИЯ
Благочестивый, многосемейный и чадолюбивый Маврикий не владел умением располагать к себе людей. Проявив с самого начала своего правления большую заботу об обогащении своей родни и затратив большие суммы на украшение родного города, он вызвал уже тогда зложелательные толки и получил презрительные клички, которые записал современник. Нашествие аваров в 588 году, когда враг был так близко от стен Константинополя, вызвало дерзкие манифестации против императора со стороны столичного населения и дало свидетельство о его непопулярности. Попытка сделать экономию на сокращении жалованья военным людям в начале того же года вызвала открытый бунт армии, воевавшей с персами, который однако, благодаря Герману и помощи патриарха Григория, благополучно закончился. Когда прекратилось военное положение на восточной границе и правительство могло сосредоточить свои заботы на охране придунайских областей, Маврикий занялся пересмотром военных законов и вторично сделал попытку сократить солдатское жалованье. И на этот раз ему не удалось сделать экономию, и он лишь вызвал против себя раздражение в дунайской армии. Репутация алчного к деньгам и скаредного человека, не брезгавшего никакими способами в целях обогащения, прочно утвердилась за Маврикием. Папа Григорий, лично знавший Маврикия в первые годы его правления, когда он состоял при константинопольском дворе в звании апокрисиария римского престола, находившийся затем непрерывно в деловых сношениях с двором, когда стал папой, получавший денежные пособия от жены императора и его сестры Феоктисты на благотворительные цели, заклеймил в резких выражениях этот порок Маврикия в своем письме к его кровавому убийце. Приветствуя Фоку по поводу его вступления на царство, папа выражает свои надежды на лучшее будущее в таких словах: «Да прекратятся злоумышленные посягательства на завещания, любезность дарений, насильственно отнимаемых. Да вернется для всех уверенность в обладании собственным имуществом, чтобы все могли без опасений испытывать чувство радости владеть тем, что приобретено без обмана».[1163] Другое столь же резкое свидетельство сохранил египетский летописец Иоанн Никиуский. Он утверждает, что Маврикий принимал ложные доносы на богатых людей, возбуждал на их основании процессы, кончавшиеся конфискацией имуществ, и обвиняет его также в предосудительных спекуляциях с египетским хлебом как в самом Египте, так и в столице, которые будто бы продолжались за все время его правления. «Все его ненавидели, — так заканчивает свой отзыв Иоанн, — и говорили, как может Константинополь терпеть такого дурного императора! Возможно ли, что он — отец пяти сыновей и двух дочерей, он, который применяет такую тиранию до конца своего царствования».[1164] Историк Феофилакт Симокатта, писавший с очевидным сочувствием к Маврикию, вложил в уста брата императора Петра тяжкое осуждение Маврикия за его алчность к деньгам.[1165]
1163
1164