Между тем Велизарий вышел из Неаполя на север, оставив в городе гарнизон в 300 человек, и завязал сношения с Римом. Сенат изменил готам, папа Сильверий, недавно занявший престол по смерти Агапита, также стал на сторону императора, и сенатор Фиделий, бывший квестор Аталариха, явился к Велизарию и пригласил его вступить в Рим. Готский гарнизон не считал возможным организовать защиту среди враждебно настроенного населения, и 9 декабря войска Велизария ночью входили в Рим через Ослиные ворота (Porta Asinaria), а готы уходили на север через Фламиниевы. Командир готского гарнизона Левтарид не последовал за своими людьми и предпочел сдаться. Завладев Римом от имени императора, Велизарий отослал в Константинополь ключи от городских ворот.
Предвидя возможность осады, Велизарий позаботился прежде всего об увеличении запасов хлеба. Привезенный им хлеб из Сицилии он сдал в городские магазины и сделал распоряжение, чтобы ближайшее к городу население свозило свой хлеб в Рим. Вскоре к нему явился готский начальник приморской части Самния Пиция и принял присягу на имя императора за себя и поселенных в той области ютов. Велизарий дал под его начальство отряд своих войск и поручил ему охранять эту часть Самния от тех готов, которые остались верны своему национальному делу.[266] Одновременно с тем Велизарий выслал отряды своего войска под начальством Константина и Бессы в Тусцию, и города Сполетий, Перузия и Нарния приняли в свои стены имперские гарнизоны.
Подготовляя войска для войны с Велизарием, Витигес послал в Далмацию небольшие силы под начальством вождей Азинария и Улисигага, предоставив в их распоряжение военный флот. Азинарий должен был привести союзных свевов. Улисигаг был разбит Констанцианом близ Скадроны и отступил к Бурну, где и поджидал Азинария со свевами. Когда тот прибыл, оба вождя подошли к Салоне, чтобы осадить ее с суши и моря. Но действия их были неудачны, а из их флота несколько кораблей было потоплено, другие попали в плен.
Витигес снаряжал армию в Равенне и поджидал тех готов, которые под общим начальством Маркин стояли в гарнизонах в заальпийских владениях, уступленных франкам. По словам Прокопия, готская армия доходила до 150 тысяч человек. Большинство этой силы были тяжеловооруженные всадники с конями, покрытыми броней. Пика и меч, которыми мастерски владели готы, были рассчитаны на бой лицом к лицу с врагом. Искусство стрельбы было заброшено; стрелки их были пешие и во время боя располагались между всадниками. В армии Велизария главную силу составляли легкие конные стрелки. Мастерством в этом деле обладали гунны. Несоответствие тактики и вооружения противников отдавало преимущество имперской армии, как обнаружилось то в дальнейшем ходе событий.
Ранней весной 537 года Витигес двинулся с войсками на юг, не задерживаясь на пути взятием крепостей, занятых гарнизонами имперской армии, и опасался, по словам Прокопия, лишь того, как бы не ушел от него Велизарий. В ожидании наступления готов Велизарий устроил близ Мульвийского моста сторожевое укрепление, но оставленный на охране небольшой отряд бежал, завидев приближение грозной массы неприятельских сил.[267] Когда передовые отряды готов стали подходить к Риму, Велизарий, поддаваясь страсти личного геройства, выступил навстречу с тысячью лучших всадников. В первом налете всадники Велизария опрокинули готов и погнали их. Боевой конь Велизария был темной масти с белой головой. Греки называли таких лошадей словом ϕαλιός, а готы — балан. Готы признали Велизария, и крики «Балан, Балан» раздавались повсюду. Все выстрелы были направлены на Балана, но верные оруженосцы закрывали Велизария щитами. Переходя то в наступление, то отступая и занимая ту или другую возвышенность, как шел в то время кавалерийский бой лихих наездников, Велизарий оставался среди врагов до самого вечера. Когда наконец под напором большой массы он бежал к воротам, его не узнали и не открыли ворот. Перестроив ряды, он сделал атаку, отразил наступавших и уже в темноте вернулся в город со своими храбрецами. Этот подвиг личной храбрости Велизария с живым чувством восторга описал Прокопий, заимствуя краски из Гомера. Велизарий, подвергая все свое дело страшному риску, знал, однако, что делал. Он поразил воображение таких же храбрецов, как он сам, поднял настроение своих слабых в численном отношении войск и создал ореол своему имени у храброго противника.
267