Город Херсон служил местом ссылки для сановников высокого ранга еще в IV веке, и дед Юстиниана продолжил эту традицию, отправив туда папу Мартина. Его внук оказался сам в ссылке на этой далекой окраине. Население города, сохранявшее от глубокой старины свой греческий язык, давно уже ставшее христианским и связанное важными торговыми и культурными интересами с центром империи и торговыми городами северного побережья малоазиатского материка, умело своими силами отстаивать свою самостоятельность и политическую независимость от надвинувшегося на него варварского мира, не раз сменявшегося в своем этническом составе. Оно удержало от глубокой старины свой республиканский строй и свободные учреждения, имело свою аристократию, из среды которой организовалось правительство. Ни представителей власти императора, ни гарнизона из состава имперского войска Херсонес в ту пору не имел и не знал. Папа Мартин, сосланный на этот край света из мировой столицы и властного положения, страдал и томился в Херсоне, как говорят нам о том его письма из ссылки, до нас дошедшие. Для Юстиниана, попавшего в такую же ссылку под охрану местных властей, положение было не столь тяжко, как для папы, человека другого мира, другого языка, других нравов. Несмотря на свое состояние опального, он имел в своем окружении близких и преданных ему людей, не из туземцев, а из военных людей, связавших с ним свою судьбу. Искалечение, которое он перенес, и ссылка не сломили его энергии, и он не терял надежды вернуть себе трон.
Когда низложивший его Леонтий был сам низвергнут военной революцией, надежды Юстиниана оживились, и он стал вести себя настолько смело, что вызвал своими речами опасения у членов херсонского правительства, что он может причинить им затруднения и вовлечь их в мятежное движение. Быть может, это поведение Юстиниана стояло в связи с предсказанием ему от одного отшельника, проживавшего в Амастриде, что он вернет себе царство. Но среди местного населения он не вызвал к себе сочувствия, и правительство Херсона помышляло отослать его к новому императору, чтобы не иметь из-за него лишних тревог. Предупрежденный об опасности Юстиниан бежал из Херсона в недалекую от него горную крепость в центре расселения готов, вышедших на свет истории при Юстиниане Великом.[764] Имя крепости, наши источники различно передают: Δαρᾶς и Δόρος, а на надписях более позднего времени имя это читается Θεοδωρώ. Готы, сохранявшие раньше свободу от соседнего варварского мира, не удержали ее в это время и вынуждены были признать свою зависимость от хазар, которые стали распространять свое господство на запад во второй половине VII века. Юстиниан был, очевидно, осведомлен о местных отношениях и знал, что в Доросе сидит наместник хазарского хана, тудун, как называли таких лиц тюрки. Прибегнув к его посредству, Юстиниан просил хана дозволить ему явиться к нему. Весьма возможно, что хан имел и раньше официальные сношения с Юстинианом, как владыка дружественной державы, находившейся в то время во вражде с арабами. Он дал свое согласие на приезд к нему Юстиниана и оказал ему любезный прием. Хан носил имя ’Ιβούζιρος Γλιάβανος, которое можно прочесть так: Ибузир Гляван. Юстиниан был в ту пору вдов[765] и породнился с ханом, женившись на его родной сестре, которая при крещении приняла имя Феодоры. В выборе этого имени было, несомненно, воспоминание об имени супруги Юстиниана Великого. С разрешения зятя Юстиниан поселился в старом греческом городе Фанагории, который находился под верховной властью хана, как и лежавший на европейской стороне Босфора Киммерийского город Боспор, имевший так же, как и готская крепость, своего тудуна. Когда в Византии стало известно о сближении Юстиниана с хазарским ханом, Апсимар отправил к хану посольство с просьбой выдать ему Юстиниана, или хотя бы прислать его голову. За исполнение этой просьбы он сулил щедрое вознаграждение. Хан соблазнился и под видом защиты Юстиниана от злых умыслов на него со стороны императора окружил его хазарской стражей. В Фанагорию он прислал представителя своей особы, по имени Панаций, на которого совместно с тудуном Боспора Бальгицием возложил поручение убить Юстиниана, когда они признают удобным это сделать.[766] Один верный слуга, знавший эти замыслы против Юстиниана, выдал их Феодоре, а та не утаила этого от супруга. Юстиниан пригласил к себе Панация для личной беседы и удавил его петлей. Таким же жестоким образом он справился и с правителем Боспора. Отослав жену к ее брату в Хазарию, Юстиниан тайком бежал в приморское селение Томы. Там он сел на рыбацкое судно с несколькими близкими людьми и поплыл вдоль берегов Таврического полуострова. Доехав до гавани Символов (Балаклава), он сделал остановку и вызвал своих приверженцев, проживавших в Херсоне. То были: Варисбакурий с братом, Салибан, Стефан, Моронавел и Феофил. Увеличив ими свою свиту, Юстиниан обогнул маяк Херсона, проехал часть моря, которая носила у древних греков имя Некропиль, прошел мимо устья Днепра и Днестра. В этих местах путников настигла страшная буря. Предвидя неизбежную гибель, Миакий, один из приближенных Юстиниана, сказал ему: «Вот грозит нам смерть, владыка! Дай обет Богу за свое спасение, что если Бог возвратит тебе твое царство, ты не станешь мстить никому из своих врагов». На эти слова Юстиниан дал такой ответ: «Если я пощажу кого-нибудь из них, то пусть Бог меня потопит!» Корабль выдержал бурю, и путники вошли в устье Дуная. С места остановки Юстиниан послал своего верного слугу Стефана к болгарскому хану Тербелу с просьбой помочь ему отвоевать свое царство. За помощь он обещал хану щедрую плату, а также предложил отдать в жены свою дочь (которую он, очевидно, имел от первого брака). Обещания соблазнили хана, он принял Юстиниана с большой честью, собрал большое войско из болгар и славян и направился походом к Константинополю.[767]
765
Первая жена Юстиниана называлась Евдокия. Ее прах покоился в храме св. Апостолов рядом с супругой Юстиниана Великого, Феодорой. Саркофаг был из розового мрамора Докименских ломок. —
766
767
Что сборы в поход потребовали некоторого времени, это разумеется само собой.