Дело Льва вступило в новую фазу, когда до Юстиниана дошло известие, что он и без денег устроил возложенное на него поручение. Он послал грамоту абазгам, в которой обещал простить их вину,[827] если они доставят ему неприкосновенным его спафария. Абазги приняли предложение императора и опять обратились к аланам с просьбой выдать им Льва, предлагая со своей стороны в заложники за его безопасность своих детей. Но Лев сам отказался довериться абазгам или, быть может, понял злоумышление против себя со стороны императора и остался у аланов в ожидании случая, который позволит ему вернуться назад. Через некоторое время в Аланию дошли вести, что в Лазику вступило войско, состоявшее «из римлян и армян», осаждало крепость Археополь, но по слуху о прибытии арабов бежало в Фазид.[828] От этого войска отбился один отряд, проникший в Апсилию, и, потеряв надежду выбраться назад, жил грабежом. По совету алан, Лев решил соединиться со своими и в сопутствии 50 туземцев и своей свиты прошел в мае месяце по снегам на лыжах (κυκλοπόδες) через горные ущелья, — и, действительно, встретился с отбившимся от армии отрядом, в котором было 200 человек. Он узнал от них, что они пробивались к аланам. Приняв их под свое начальство, Лев решил искать выхода к морю.
Он знал, что путь преграждает недоступная горная крепость, которую наш источник называет «Железной» — Σίδηρόν. В ней сидел некто Фарасманий, признававший над собой власть арабов, но имевший также добрые отношения с армянами. Лев отправил к нему посла с просьбой дать ему возможность пройти к морю и переправиться в Трапезунт; он ссылался при этом на его добрые отношения к армянам и предлагал Фарасманию признать над собой власть императора. Но тот отказался вступить с ним в сношения. Тогда Лев устроил вблизи крепости засаду и наказал своим воинам, выждав время, когда люди из крепости выйдут на работы, овладеть воротами и захватить как можно больше людей. Он надеялся, что таким образом удастся ввести в крепость весь отряд. Дело не совсем удалось, так как Фарасманий успел запереть ворота и не пустил людей Льва в свою крепость. Приходилось брать крепость силой, что, ввиду ее крутого положения, было не по силам слабому числом войску Льва.
Помощь пришла неожиданно. Царь апсилов, по имени Марин, до которого дошел слух об осаде крепости спафарием императора, предполагая, что в соседнюю область вступило большое войско, явился с 300 человек и предложил Льву проводить его к морю.[829] После этого Фарасманий заявил свою готовность признать над собой власть императора и предложил Льву взять его сына в заложники. Считая для себя опасным оставить в тылу за собой крепость, Лев, получив заложника, потребовал от Фарасмания, в доказательство подданства императору, чтоб тот пустил его в крепость. Фарасманий поставил предварительным условием выдачу ему ручательства личной безопасности. Лев исполнил его желание и обещал войти в крепость только с тридцатью из своих людей. Но он не сдержал слова и отдал своим приказ, как только откроются ворота, входить всем. Войдя в крепость, люди Льва подожгли здание; разгорелся пожар, и все население высыпало из своих жилищ, спасая свое добро от огня. Лев пробыл в крепости три дня и разрушил до основания ее стены, а затем вместе с Марином прошел в Апсилию, где его встретили с большой честью, как царского спафария. Пройдя затем к морю, он переехал в Трапезунт и прибыл благополучно в столицу.[830]
Феофан, который вставил в свое схематическое и сухое изложение этот живой рассказ, написанный современником и, по всей вероятности, со слов самого Льва, заканчивает его словами: «и пришел к Юстиниану». Но гораздо вероятнее, что Лев вернулся после его низложения и гибели, около того времени, когда в столице зарождался заговор, имевший целью низложить Вардана. Когда престол занял Артемий, переименованный в Анастасия, и искал дельных и опытных людей для назначения на высокие и ответственные посты, он обратил внимание на Льва, назначил его стратигом фемы анатоликов и возвратил его, таким образом, на родину. Фема анатоликов, в пределах которой находились горные проходы из Сирии в Романию, требовала особого внимания к себе со стороны правительства ввиду грозных приготовлений арабов к большому походу, цель которого, как знали то в Византии, была овладеть столицей и положить тем конец самому существованию империи.
827
Πταίσματα — возможно предположить, что абазги грабили торговые корабли трапезунтских купцов, ведших торговый обмен с кавказским побережьем.
829
Алсилия — по течению реки Кодора. В области этого племени, имевшего живые сношения с империей еще в правление имп. Адриана, был расположен на побережье старый греческий город Диоскурия, имя которого живет и доселе в названии мыса — Искуриас.
830