Выбрать главу

Бунт на острове Родосе подняли опсикиане. Возможно предположить, что их мятежное настроение было последствием того возбуждения против Анастасия, которое было вызвано тяжкой карой, постигшей их стратега, взявшего на себя инициативу низложения Вардана. Выбор кандидата на престол из среды гражданских сановников в такое трудное время свидетельствует о том, что военные сановники не имели своего кандидата, или, быть может, таковым был Георгий Вурам, патриций и комит Опсикия, не успевший использовать свою инициативу в деле низложения Вардана. Хотя, по свидетельству Феофана, Анастасий немедленно направил свои заботы на то, чтобы во главе войск стояли способные и надежные люди, но, очевидно, он не сумел создать себе популярности в армии, и когда опсикиане подняли бунт и убили главнокомандующего, то все отряды из других фем разошлись по своим стоянкам, предоставив полную свободу действий восставшим опсикианам. Бунт опсикиан не был делом какого-нибудь одного влиятельного среди них вождя, так как они остановили свой выбор на случайно известном им гражданском чине. Когда опсикиане с приставшими к ним готогреками пошли на столицу, Анастасий перенес свою резиденцию в Никею, очевидно, в том расчете, что ему удастся привлечь на защиту своих прав войска самых сильных тогда фем, живших в постоянных боевых тревогах, анатоликов и армениаков. Но этого не случилось, император оказался беззащитным, и когда мятежники проникли в столицу и тем самым получили возможность узаконить императорское достоинство за своим избранником. Анастасий покорился своей судьбе и уступил трон Феодосию. Лев, обязанный Анастасию предоставлением ему поста стратига анатоликов, не выступил на его защиту, а предпочел заключить частное соглашение со стратигом фемы армениаков Артаваздом с тем, чтобы самому занять престол, который оспаривали между собой законно поставленный Анастасий и случайный кандидат опсикиан Феодосий. Спор был решен в пользу Феодосия, но две самые сильные фемы остались в стороне от этого затянувшегося на шесть месяцев тяжкого кризиса.

Опираясь на сочувствие своих войск и заручившись поддержкой армениаков, Лев не держал в тайне своего претендентства; оно огласилось в империи и стало известно арабам, которые заканчивали свои приготовления и ставили целью похода взятие столицы и тем самым полное покорение империи. Так как Лев оставался на Востоке, в пределах своей фемы, а в столице сидел непризнанный им император, то прямой расчет арабов состоял в том, чтобы приблизиться к столице, не растрачивая своих сил на борьбу с сопротивлением по пути через Романию. На этой почве между Львом и халифом завязались сношения, и Лев беспрепятственно пропустил первую армию арабов, находившуюся под командованием вождя Сулеймана, из Киликии до крепости, лежавшей близко от западной границы его фемы, Амория. Военный план арабов состоял в том, чтобы заняв Аморий, утвердиться в этой крепости и на зимовку передвинуться в Азию. Потому ли что этот план не был в точности известен Льву, или же он, занятый другими делами, не успел позаботиться о судьбе Амория, гарнизон этой важной крепости не был усилен, и она легко могла оказаться во власти арабов. В Дамаске имели свои сведения об Амории, и арабы предполагали, что этот город, сохраняя верность императору, не признает над собой власти Льва, открыто выступившего претендентом на престол.

Сулейман во главе своего конного войска беспрепятственно совершил путь через области, входившие в фему анатоликов, и, подойдя к Аморию, обложил его и ждал прибытия главных сил, находившихся под командованием Масальма. Подходя к стенам города, арабы возглашали с большим задором многолетие Льву, как императору, и предлагали населению сделать то же самое. Аморийцы ответили им такими же кликами. Из лагеря под Аморием Сулейман обратился с письмом ко Льву такого содержания: «Мы знаем, что римская держава должна принадлежать тебе. Поэтому приходи к нам, и будем вести переговоры о мире». Где находился Лев в ту пору — не сказано в нашем источнике. На это обращение Лев дал такой ответ: «Если ты хочешь, чтобы я явился к тебе для переговоров о мире, то зачем ты держишь город в осаде?» Сулейман ответил на это: «Приходи, и я отступлю». Получив от Сулеймана «слово», λόγον, т. е. грамоту личной безопасности, Лев с конной свитой в триста человек направился к лагерю арабов. Завидев его приближение, арабы сделали ему торжественную встречу в полном боевом снаряжении и разбили палатки на расстоянии полумили от своего лагеря. В течение трех дней шли переговоры об условиях мира, причем Лев выставил требование, чтобы арабы отступили от города. Но арабы отвечали на это требование заявлением: «Заключи мир, и мы отступим». Лев имел основания подозревать, что Сулейман хочет захватить его, а сам думал о том, как бы не допустить взятия арабами беззащитного Амория. Он задал большой обед, на который пригласил много видных офицеров арабского войска. Во время затянувшегося роскошного пира он получил известие от своих сторожевых постов (βίγλα), что три тысячи всадников окружили его лагерь. Один из всадников, по имени Зубер, вошел в палатку, где шел пир, и заявил, что Сулейман послал их окружить лагерь, так как из арабского лагеря бежал один раб, стащивший большую сумму денег. Понимая коварную хитрость противника, Лев сказал: «Не беспокойтесь. Куда бы он ни ушел в наши укрепления, мы его сыщем». Тревожась за судьбу Амория, Лев тайком послал в город верного человека сказать населению: «Побойтесь Бога; не выдавайте себя. Ведь вот приближается Масальма». Епископ Амория, получив эту весть, явился ко Льву в лагерь, и Лев сумел тайком от арабов повторить ему те же слова, а одному из своих приближенных приказал немедленно переодеть епископа дровосеком или водоносом и выслать его в окрестные горы.[831] Это произошло во время пира. Сулейману стало каким-то образом известно, что ко Льву являлся епископ, и он прислал требование выдать его. Пировавшие у Льва арабские офицеры настаивали на исполнении этого требования, но Лев заявил, что епископа нет в его лагере, и, заканчивая пир, предложил своим гостям возвратиться к эмиру, обещая и сам вскоре явиться, чтобы потолковать обо всем. Арабы, соображая, что им будет еще легче захватить Льва, когда он будет среди них в их лагере, оставили его.

вернуться

831

Тревожный тон обращения Льва к населению Амория и то обстоятельство, что епископ немедленно явился к нему, делают вероятным предположение, что власть Льва до того времени не признавалась в этом городе, ввиду его претендентства.