Позволю себе в заключение указать на один текст, который доселе не вовлекался в обиход исследования по этому вопросу. Разумею красноречивые жалобы на притеснения стратиотов в сочинении: De velitatione bellica, приписываемом имп. Никифору Фоке. Здесь читается между прочим следующее: «Стыжусь сказать, эти мужи, что душу свою полагают за службу нашим святым царям и за свободу и за отмщение христиан подвергаются побоям! И это терпят они от ничтожных людишек, сборщиков податей, которые не только не приносят никакой пользы государству, но лишь притесняют и мучат бедняков, собирая себе из обид и многой крови бедняков много талантов золота. Не следует, чтобы они, защитники и, с Божией помощью, спасители христиан, полагающие, так сказать, каждый день душу свою за святых наших царей, терпели бесчестие от судей фем (τών ϑεματικών κριτών), чтобы их пытали как рабов, подвергали побоям, налагали на них (о, ужас!) узы и оковы. Сам закон повелевает, чтобы каждый командир имел власть над своими людьми и судил их. А чьи же фемные солдаты (λαός οικεῖος ό τοῦ ϑέματος), как не исключительно стратига, какого ставит феме святой царь? Поэтому-то древние римляне предоставили стратигу законом власть над его провинцией (τοῦ ίδιου ϑέματος), право судить обращающихся к нему по военным делам, разрешать тяжбы, возникающие в его провинции, имея своим сотрудником и помощником судью; со своей стороны, он оказывает содействие протонатарию и остальным чинам, ведающим гражданские дела...»[886]
Автор настоятельно требует в интересах безопасности государства от внешнего врага, восстановления «старого», по его словам, порядка неподсудности военных людей гражданским чиновникам. Известны ли были автору «законы», обусловливавшие прежний порядок, и даже существовали ли такие законы, этого мы не знаем. Но интересно отметить эту жалобу военного человека на притеснения гражданских чиновников. Она раздается во второй половине X века, т. е. в пору полного развития фемного строя в Византийской империи. Гражданская власть во всей своей силе простирается на военных людей, они от нее не изъяты, хотя имеют своих военных начальников в лице стратига и подчиненных ему турмархов. Итак, фемный строй нельзя рассматривать, как устранение унаследованного Византией от Римской империи порядка, по которому в пределах отдельных провинций! гражданская и военная власть были строго разграничены. Вопрос о фемах сложнее и труднее, чем то обыкновенно представляется, и разыскание дат, когда впервые названа та или другая фема, ничего не проясняет в поисках о происхождении фемного строя.
За десять лет, истекших с того времени, как была напечатана эта моя статья, вопрос о фемах не продвинулся в научной разработке. Но я не считаю себя вправе обойти молчанием того, что изложил по этому вопросу акад. Успенский в первом томе своей «Истории Византийской Империи», который вышел в свет в 1913 году. В своем изложении судеб Византии автор дошел до конца династии Ираклия, а потому не мог не коснуться вопроса о фемах. Он сделал это два раза: в первой главе «третьего периода», где в заголовке значится «о возникновении фемного строя» (стр. 651-658), и в седьмой, которая озаглавлена: «Основания фемного устройства» (789-812). Свое суждение о существе фемного строя он сформулировал в таких словах: «В смысле учреждения, возникшего в VII веке и развившегося при асаврах, фемное устройство обозначало особенную организацию гражданского населения провинций, приспособленную специально для отбывания воинской повинности. Таким образом, раскрыть историю фемного устройства значит выяснить меры правительства по отношению к землевладению и земельному устройству крестьянского населения, так как военноподатная система в конце концов основывалась на организации военноподатных земельных участков» (стр. 655-656). Оба специалиста, выступавшие с отзывами о сочинениях акад. Успенского, П. В. Безобразов в журнале «Византийский Временник», XX (1913), 294-301, и А. А. Васильев — в «Журнале Министерства Народного Просвещения» в январской книжке 1915 года (стр. 227-241), отнеслись отрицательно к выставленному автором положению. Г-н Безобразов признал неправильным его толкование одного свидетельства Константина Багрянородного, которое было им приведено в доказательство этого положения (De cerim. I, 657-658), а г-н Васильев, не предлагая от себя никаких разъяснений, заявил, что он вполне согласен с г-ном Безобразовым. Со своей стороны могу прибавить, что акад. Успенский не только не разъяснил темных сторон вопроса о фемном строе, но скорее запутал его в целую сеть противоречий, которые способны поставить читателя в полное недоумение. Так, по его словам, Ираклий, собравшись в поход против персов, «остановился на довольно продолжительное время в областях, получивших фемное устройство, и производил здесь обучение новобранцев новой системе военного искусства» (651). В дальнейшем изложении он утверждает, что «фема Армениак» образовалась «до Ираклия», а также и «фема Анатолика» (657).[887] На стр. 685 он делает такое сообщение: «Здесь, в провинции Вифинии, были те фемы, где устроен был Ираклием защищенный лагерь (?), где он провел шесть месяцев, занимаясь набором (?) войска и обучением новобранцев»; и далее: «Не подлежит сомнению, что главная часть новобранцев происходила из славян, которые к тому времени наводнили Балканский полуостров и содействовали к (sic!) образованию фемного устройства Малой Азии, давая из себя значительное число охотников для колонизации Вифинии» (686).
887
Нельзя не отметить, что фем «Армениак» и «Анатолика» никогда не было, а были только армениаки и анатолики, как названия частей территориальной армии.