Источники наши, к сожалению, не дают возможности точно выяснить, было ли вообще централизовано управление федератами. Правда, из времен Юстиниана известны имена двух лиц, носивших звание Κόμης τῶν ϕοιδεράτων: Артабан, соединявший это звание с командованием военными силами столицы, т. e. magister militum praesentalis,[941] и Евсевий, занимавший этот пост в 562 г.[942] Из предшествующего времени это звание упоминается при имп. Анастасии,[943] а из позднейшего — в последний год правления Тиверия, когда в этом звании состоял будущий император Маврикий.[944] Эти немногие случаи упоминания титула комита федератов не достаточны сами по себе, чтобы дать определенный ответ на поставленный выше вопрос.
Институт федератов удовлетворял своему назначению усиливать военные средства государства. Как при Юстиниане отряды федератов составляли главную силу его армий, так к наиболее надежным боевым силам причислял их и Маврикий в своем «Стратегиконе». Империя имела в их лице военное сословие, которое содержала на своем иждивении, уплачивая им жалование, именовавшееся ρόγα.
Совместная жизнь с населением другого языка и другой культуры должна была иметь своим последствием устранение той резкой грани, которая существовала некогда между туземцами и германцами. Уже во времена Юстиниана в состав федератов могли попадать туземцы. Замечание об этом обронил Прокопий в следующих словах: έν δε δή ϕοιδεράτος πρότερον μεν μόνοι βάρβαροι κατελεγοντο, όσοι οΰκ έπ'ι τό δούλοι είναι, άτε μή πρός Ρωμαίων ήσσημενοι άλλ έπί τη ιση καί τή Ίση και τή όμοίςκ ές την πολιτείαν άϕίκοντο, ϕοίδερα γάρ τάς πρός τούς πολεμίους σπονδάς καλούσι’ Ρωμαίοι το δε νύν άπασι τού ονόματος τούτου έπιβατεύειν ούκ έν κολύμη έστι, τού χρόνου τάς προσηγορίας έϕ ών τίϑεινται ήκιστα άξιούντος τηρέίν...[945]
Естественный ход вещей должен был привести к тому, что германцы смешались с туземцами, и, столетие спустя после Маврикия, мы не слышим больше имен федератов и оптиматов, а ему на смену является военная сила под именем Гοτϑογράΐκες. Этот замысловатый, хотя и ясный по своему словесному составу, термин для обозначения военных людей употреблен всего один раз у Феофана и не встречается у других хронистов. Под 715 годом Феофан рассказывает о восстании против имп. Анастасия, в результате которого византийский престол занял на самый короткий срок Феодосий, низвергнутый вскоре Львом Исавром. — Анастасий снарядил большой морской поход против арабов. На корабли царского флота был посажен десант из фемы Опсикия, ταξάτοιέκτου 'Οϕικιου ϑέματος, который и направился к сборному пункту для всех эскадр, участвовавших в походе, острову Родосу. Там была объявлена цель похода. Опсикиане возмутились, убили главнокомандующего, логофета Иоанна, эскадры разошлись по своим местам, а бунтовщики прибыли в Адрамитий. Там они нашли, в лице чиновника финансового ведомства по имени Феодосия, человека, которому и предложили императорский венец. Бунтовщикам удалось привлечь на свою сторону всю фему и «готогреков», Γοτϑογραίκους. По морю и сухим путем бунтовщики собрались в Хризополе — портовый город севернее Халкидона на азиатском берегу, напротив Византии. Шесть месяцев шла борьба. Наконец, бунтовщикам удалось переправиться. Еще задолго до того Анастасий покинул столицу, чтобы организовать борьбу с бунтовщиками из Никеи, главного города фемы Опсикия. «Нечестивые люди», παράνομοι λαοί, Опсикия вместе с готогреками проникли в Константинополь через Влахернские ворота, врывались ночью в дома сановников и простых граждан и совершали разные бесчинства.[946] Так рассказывает об этом событии Феофан; у Никифора этот бунт выставлен как дело одних опсикиан, и действует у него άπας ό τοῦ’ Οψικίου στρατός.[947] На основании сообщения Феофана можно вывести заключение, что «готогреки» были такими же солдатами империи, как и опсикиане, и далее, что место их расположения находится в соседстве с Опсикием.[948]
943
948