В формирующейся христианской идеологии в этот период можно наметить две струи: аристократическую, связанную с господствующей церковью, и плебейско-народную, выросшую из ересей и корнями уходящую в толщу религиозно-этических представлений народных масс и широких слоев беднейшего монашества. Православная церковь, господствующие классы империи, императорский двор, константинопольская аристократия и образованное высшее духовенство все энергичнее выступают за использование всего лучшего, что было дано человечеству античной культурой. Христианские богословы, писатели, проповедники все чаще и чаще заимствуют из сокровищницы греко-римской цивилизации импонирующую простоту и пластичность философской прозы, филигранные методы неоплатонической диалектики, логику Аристотеля, практический психологизм и искристое красноречие античной риторики. Постепенно происходит своего рода подспудная реабилитация классического образования и античной литературы, в школах, наряду с Библией, начинают изучать Гомера. В ранневизантийский период христианская ученая литература достигает высокой степени утонченности, соединяя изысканное изящество формы с глубоким спиритуализмом содержания. Византийская богословско-патристическая литература оказала огромное влияние на формирование богословско-философских концепций в Западной Европе раннего средневековья.
Иные эстетические идеалы в это же время были выдвинуты представителями плебейского народного течения в христианской идеологии. Питаемая народной средой, рождается новая монашеская повесть и хроника, церковная поэзия, агиография. Это направление вольно или невольно все больше приближает христианскую литературу к народу и отрывает ее от ученой античности. В художественное творчество все сильнее проникают стихийный темперамент, народная цельность и наивность восприятия мира, искренность и эмоциональная приподнятость нравственных оценок, неожиданное соединение мистицизма с жизненностью бытового колорита, набожной легенды с деловитым практицизмом. Сильная народная струя проникает в литургическую поэзию, где рождается новая метрика и ломаются античные нормы стихосложения, где торжествуют новые эстетические идеалы, пронизанные народным духом.
В VII в. завершается первый этап развития византийской культуры и идеологии. К этому времени окончательно кристаллизуется христианская догматика, в основном складываются эстетические воззрения византийского общества. На смену драматической напряженности беспокойных первых столетий истории Византии приходит некоторое идейное успокоение, в общественной мысли господство получают спиритуалистические идеалы созерцательного покоя, нравственного совершенства, все как бы застывает, делается строже, суше, статичнее. Христологические и тринитарные споры, будоражившие ранневизантийское общество, временно затихают, подчиняясь единому церковно-догматическому мировоззрению.
В культурной жизни империи этого времени весьма ощутимы упадок научных знаний, вульгаризация и сакрализация литературы, снижение уровня образованности. Античные традиции временно меркнут, уступая место средневековому миросозерцанию. В VIII–X вв. наблюдается известная стабилизация византийской культуры: это были века систематизации христианского богословия. Богословско-философская мысль окостеневает, теряет свой творческий характер, труды богословов и философов делаются все более догматичными и компилятивными. Происходит как бы обобщение и классификация всего достигнутого в науке, богословии, философии, литературе. Завершается процесс своего рода отрицания античной культуры.
Этому сопутствует усиление традиционализма и консервативных веяний в духовной жизни византийского общества. Идеализация ушедшего в прошлое величия римско-византийского государства, прославление василевсов ромеев, истинной веры, правопорядка, превосходства цивилизованных византийцев над невежественными варварами получают выражение в застывшем в своей парадной неподвижности придворном этикете, в пышном церковном ритуале. Магия обряда проникает всюду — в богослужение, в придворный церемониал и дипломатию, в частную жизнь общества.