На самом деле папа получил больше василевса, убивая одной пулей сразу несколько зайцев. Он настоял на облюбованном им месте Собора, продемонстрировал всему Западу свою власть, выступил в достойнейшей роли объединителя Церквей, а заодно кассировал решения Базельского Собора, собрав в Ферраро еще до прибытия греков параллельный Собор. Разумеется, письменное согласие Византийского царя прибыть в Италию прибавило политического веса папскому собранию за счет, разумеется, Базельского Собора. Чтобы укрепить Иоанна VIII в принятом решении, он обещал взять на себя все расходы византийской делегации на период проведения Вселенского Собора в Ферраро. Это было очень актуально, поскольку государственная казна Византии оказалась пустой[827].
Следует попутно заметить, что ограниченность Восточной церкви теми территориями, которые остались еще византийскими, в последнее столетие резко сузила возможности богословских школ и их количество. Поэтому не стоит удивляться, что по распоряжению царя четверо самых выдающихся богословов были срочно хиротонисаны в епископов, чтобы иметь возможность выступать в Ферраро: св. Марк Эфесский, Виссарион Никейский, Исидор Московский и Дионисий Сардийский[828].
В конце 1437 г. в Константинополь прибыли папские триеры, на которых греческая делегация должна была выехать в Италию. Император вместе с братом, деспотом Димитрием, патриархом Иосифом, местоблюстителями остальных восточных патриархий, епископами и сановниками — всего насчитывалось до 700 человек, загрузился на них и отправился в Италию. Однако поездка сразу же не задалась. В составе греческой делегации не было единства, и епископы разделились на две противоборствующие партии. Самым видным латинофилом являлся Георгий Схоларий, вождем ортодоксальной партии считался св. Марк Евгений, митрополит Эфесский[829].
Пугали и внешние катаклизмы. Едва василевс взошел на галеру, как в столице началось большое землетрясение. Затем византийские суда были обстреляны турками, крепость которых располагалась на другом берегу Босфора. А в Мадите, где сделали кратковременный отдых, вследствие нового землетрясения галера императора даже получила серьезные повреждения. Тем не менее 7 февраля 1438 г. императорский корабль первым прибыл в Венецию[830].
Триера царя стала в гавани св. Николая, и многие толпы венецианцев пришли приветствовать его. Иоанна VIII специально уведомили, чтобы он не спускался с корабля, поскольку рано утром его должен приехать встречать дож Венеции Франческо Фоскари (1423–1457) со всем Советом Республики. В воскресенье, 9 февраля 1438 г., прибыл дож в парадных одеждах на корабле, украшенном золотом. За ним следовало 12 судов, украшенных чуть скромнее, а затем триера, предназначенная для Римского царя. Все моряки были одеты в специально пошитые костюмы с гербами Республики, а рыцари в великолепных доспехах держали штандарты с гербами Палеологов. Трубили трубы, и толпы зевак заполнили собой все побережье. Дож приблизился к императорской триере, взошел, поклонился василевсу, рядом с которым восседал его брат Димитрий. И когда Иоанн VIII передвигался по городу, гром труб и радостные крики тысяч венецианцев приветствовали его на всем пути следования[831].
На следующий день византийская делегация отправилась в храм Святого Марка, где служили Литургию. Венецианцы, ранее не видевшие греческой службы, были поражены ее красотой, и, по словам летописца, говорили: «Мы никогда не видели греков и не знали чина их поведения. А слышали о них краем уха и считали их варварами. А теперь видим и веруем, что они первородные сыны Церкви, и Дух Святой глаголет в них». Но на самих византийцев посещение знаменитого храма произвело шокирующее впечатление: они увидали в нем множество святынь, похищенных венецианцами после захвата Константинополя в 1204 г.[832]
28 февраля византийцы покинули Венецию и отправились в город Ферраро, располагавшийся на берегу реки По, куда прибыли 4 марта. Папа Евгений уже ожидал императора, которого встречала пышная делегация Римской курии с епископами, кардиналами, светскими правителями и рыцарями. Василевсу подвели богато украшенного коня, и он отправился к апостолику, который при известии о приближении Иоанна VIII Палеолога вышел к нему навстречу. Император и папа обнялись, поцеловались и удалились в сторону, отдельно ото всех оговаривая какие-то вопросы. Затем они расстались, и император отправился в великолепный дворец, предназначенный ему для проживания.
828