Возможно, понтификат Феликса V имел бы перспективы, если бы одним неосторожным предложением антипапа не восстановил против себя практически все европейские дворы. Стремясь обеспечить поддержку у германцев, он предложил свою дочь и 200 тысяч дукатов их королю Фридриху III (1440–1493), если тот согласится поддержать его как настоящего апостолика. Это вызвало скандал, и по Европе пошли слухи о том, что папской тиарой уже открыто торгуют, не брезгуя даже продажей родной дочери. Поскольку Феликса V поддерживал Базельский Собор, весь негатив этой истории пал на собрание, полностью обесценив его решения. Теперь остальные монархи хотя и не желали Евгения IV, но еще больше опасались «двоепапства» и церковного раскола. А потому выбрали из двух зол меньшее — действующего Римского епископа, увлеченно спорящего с византийцами в Ферраро о догматах веры. Правда, все равно лишь некоторые короли откликнулись на призыв папы, а остальные игнорировали его[838].
Пока шла переписка папы с европейскими правителями, в Ферраро обсуждались протокольные вопросы. Наперекор понтифику, желавшему восседать в центре храма великомученика Георгия, где решили проводить Собор, греки потребовали, чтобы был соблюден принцип равенства. А потому представители каждой из сторон должны рассесться напротив друг друга. Естественно, предложение Римской курии о председательстве апостолика византийцы также отвергли; папа и василевс были признаны сопредседателями Вселенского Собора. Оскорбленный мелочными переговорами и спорами, Константинопольский патриарх чуть было не расстроил все дело, но тут вспылил император, заявивши своему архиерею: «Сейчас я доподлинно узнал, что спор о троне и кафедрах возник не ради устроения Собора и нашего духовного устроения, но ради превозношения и мирского блеска». Наконец, 9 апреля 1438 г. Собор начал свою работу[839].
По поручению императора и патриарха Иосифа св. Марк Эфесский произнес речь, наполненную подчеркнутым уважением к сану Римского епископа и надеждой на разрешение догматических разногласий. «Давно уже говорили о том, что дела наши должны быть разобраны Вселенским Собором, а теперь это желание исполнилось, и мы все наши вопросы принесли сюда. Дай же нам, Господи, свершить то, что начали». Но его мягкость в обращении к латинянам была сопряжена с редкой принципиальностью по основным противоречиям. К неудовольствию Римской курии, святитель акцентировал внимание на Filioque, настаивая на том, чтобы Римский папа устранил его из Символа Веры.
«Что это за желание соперничества, что ты отстаиваешь недавнее прибавление к Символу Веры? Это прибавление раздробило и разделило Тело Христово и рассекло призванных Христом в их мыслях надолго. Зачем это длительное и долговременное упорство, недоброжелательная подозрительность к братьям и отчуждение тех, кого это вводит в соблазн? Зачем вопреки Евангелию, которое мы приняли, мы будем благовествовать другое? Посмотри на сплетенный венец славы и не откладывай увенчаться им. Ибо один разделил, а ты соедини. Один расколол и попытался сделать зло неисправимым, а ты же имей честь исправить происшедшее. Я слышал от одного из ваших философов, что прибавление к Символу Веры сделано ради икономии, ради исправления тех, которые неправильно понимали веру. Так пусть же по икономии это прибавление будет изъято, чтобы вы приняли братьев. Вспомни о крови христиан, которая каждый день льется, и о горьком рабстве христиан у варваров, и о поругании Креста Христова, а также о низвержении алтарей, упразднении домов молитвы, отмене божественных песнопений, о захвате святых мест, расхищении священных сосудов и убранства. Всему этому может быть положен конец, если мы придем к миру и согласию, с помощью Божьей. Только отложите свою суровость и неуступчивость, и снизойдите к нам, немощным, и изымите из среды то, что вводит в соблазн»[840].
Это выступление откровенно показало, сколько далеки стороны были друг от друга в самом основном вопросе. Чтобы не тратить время впустую, решили после Пасхи трижды в неделю собирать комиссию для обсуждения догматических разногласий. В составе ее от византийской делегации присутствовали св. Марк Эфесский, Виссарион Никейский, четыре архиепископа, великий хартофилакс Константинопольской церкви, два игумена и монах. Но по личному распоряжению василевса только св. Марк Эфесский был удостоен права вести дискуссию. От латинян в состав согласительной комиссии вошли кардинал Иулиан Алгергатис, епископ Родосский Андрей, два кардинала, два митрополита, два епископа и четыре монаха. Надо полагать, стороны максимально пытались уйти от спорных вопросов, которые не могут быть разрешены моментально, в частности от Filioque. Поэтому на первом же совещании был поставлен другой вопрос — о «чистилище», хотя св. Марк Эфесский эту тему не обозначал в своем соборном выступлении.
839