К сожалению, уже здесь проявились противоречия, царящие внутри византийской делегации, которые императору Иоанну VIII Палеологу пришлось впоследствии сдерживать по всему ходу Собора. Попутно заметим, что в силу обстоятельств василевс зачастую был вынуждаем принимать единоличные решения по церковным вопросам, поскольку больной патриарх игнорировал свои обязанности — об этом прямо писал современник тех событий[841].
Когда Виссарион Никейский начал свой диспут с латинянами, царь обратил внимание на некоторую неуверенность византийского архиепископа и приказал тому присесть на место, поручая вести дальнейший спор исключительно одному св. Марку Эфесскому. Для самолюбивого архиепископа Виссариона это было испытание не по силам. Он перенес весь свой гнев на святителя, и когда спросили его мнение о «чистилище», совершил нечто невообразимое — поднялся и напрямую заявил, что ему нечего возразить на доводы латинян. Впрочем, поступок Виссариона не следует демонизировать: в целом у греков не было конкретных возражений против «чистилища», и они были готовы даже допустить его, хотя и считали латинское учение слишком конкретным. Более всего им не нравилась фраза, будто «благословенные Бога узрят», поскольку в этом случае утрачивалось различие между Его сущностью и энергиями[842].
Но не только Виссарион взревновал к славе св. Марка. Когда по поручению царя архиереи начали готовить возражения на «чистилище», случилась очередная неприглядная история. Духовник василевса протосинкелл Григорий, будущий Константинопольский патриарх, не испытывавший к св. Марку Эфесскому никаких добрых чувств, решил составить партию Виссариону Никейскому и преподнес императору альтернативное возражение на «чистилище». Однако василевс, внимательно ознакомившись с этим документом и сравнив его с аргументацией святителя, приказал отослать латинянам именно последний документ, как более обстоятельный и точный. Теперь нелюбовь Виссариона к св. Марку переросла в ненависть. Образовалась «антимарковская» партия[843].
Следует сказать, что мрачная фигура протосинкелла постоянно маячила между св. Марком Эфесским, остальными архиереями и василевсом. Григорий многое сделал, чтобы смутить императора поведением святителя и его сторонников, нередко прибегая к интриге и наговору. В частности, когда брат святителя Иоанн Евгеник был приглашен к папе на обед для личного знакомства, протосинкелл забил тревогу, наговорив царю, будто Евгеник попытается изложить совсем не ту позицию по вопросам Filioque и «чистилища», что заранее прорабатывала греческая делегация. Словом, Григорий делал все, чтобы отторгнуть императора от св. Марка и его брата[844].
Разрыв открыто проявился на следующем соборном заседании, когда император Иоанн VIII вновь предоставил слово святителю. Возмущенный Виссарион поднялся и, игнорируя царский приказ, заявил, что желает высказать личное мнение по данному вопросу. А затем пересел на скамью, где располагались византийские государственные сановники, лишь бы быть подальше от св. Марка Эфесского. Это уже был прямой скандал, и, посоветовавшись с императором, восточные клирики попросили патриарха Иосифа переговорить с обоими богословами, чтобы прекратить эту нелепую и уж во всяком случае несвоевременную ссору. Достоверно неизвестно, составил ли Константинопольский архиерей такой разговор, но отношение Виссариона Никейского к св. Марку Эфесскому не изменилось. Таким образом, единственным оппонентом искусным латинянам был и оставался святитель, которому много вредили некоторые греческие епископы, открыто надсмехавшиеся над ним за спиной во время дискуссии. Однако сила аргументации св. Марка была такова, что, несмотря на все старания, самые искусные западные богословы не могли переубедить его или опровергнуть[845].
Впрочем, интрига на этом не завершилась. Пока шли предварительные дебаты, император Иоанн VIII переехал в монастырь, расположенный неподалеку от Ферраро, а членам византийской делегации запретил покидать город без его особого разрешения. Через некоторое время несколько епископов обратились к патриарху с требованием, суть которого сводилась к срочному отъезду на родину, в свои епархии, либо немедленное возобновление соборных заседаний. Василевс возразил, что еще не все европейские монархи съехались на Собор, а потому в нынешнем виде Вселенское собрание едва ли может считаться легитимным. Узнав об этом, папа поспешил воспользоваться этим поводом и заявил: «Где я, император и патриарх, там и Вселенский Собор!» Все же, от греха подальше, решили возобновить соборные заседания 6 октября 1438 г.
841
842