Но тут неожиданно возникло еще одно обстоятельство — папа заявил о необходимости срочного переезда во Флоренцию. Чем был вызван этот шаг, остается только гадать. Некоторые греческие епископы видели в этом тайную интригу Римского епископа, сам Евгений IV объяснял переезд вспыхнувшей в Ферраро эпидемией чумы. А император, объявивший предложение папы, мотивировал это тем, что у понтифика закончились средства. А потому соглашался переехать во Флоренцию, готовую дать денег для завершения работы Собора. 16 января 1439 г. состоялось последнее заседание Вселенского собрания в Ферраро, на котором составили акт о целях переезда, — все по правилам ведения Вселенских Соборов, где документировалось каждое соборное событие[850].
13 января 1439 г. Иоанн VIII Палеолог вступил на улицы Флоренции, с восторгом взиравшей на «императора эллинов». Были даны театральные представления и устроен пир в его честь, а затем василевс отправился во дворец, специально приготовленный для него. Через три дня во Флоренцию прибыл Константинопольский патриарх Иосиф со всей остальной делегацией, а затем и Римский епископ. 26 февраля 1439 г. в папском дворце Собор продолжил свою работу.
Подготовленные латиняне приложили массу усилий, чтобы компенсировать поражение, нанесенное им в Ферраро при обсуждении редакции Символа Веры. Но и на этот раз их усилия оказались напрасными — св. Марк Эфесский, в одиночку стоивший всех восточных архиереев, не дал опровергнуть свои аргументы. Спустя несколько заседаний стало ясно, что никакой компромисс уже невозможен. Император мучительно размышлял над тем, как все-таки организовать унию, становящуюся все более и более призрачной. Как самый простой способ, он запретил членам византийской делегации дискутировать по спорным вопросам с латинянами, а сам начал тайные совещания в патриаршей келье с участниками Собора, надеясь найти универсальный способ не поссориться с Римом и не отвергать Православия[851].
Первыми помощниками василевса стали Виссарион Никейский, Исидор Московский и его протосинкелл Григорий. Наконец, император созвал всех представителей Восточной церкви и открыто заявил, что следует сделать выбор. Уния дает надежду Империи на выживание, дебаты — порождают только разъединение; нужно выбирать. Сам василевс выбрал унию, а потому запретил высказывать требование к латинянам убрать Filioque из Символа Веры. Всякого, кто ослушается его, император объявил государственным преступником, виновным в отсутствии лояльности к царской власти.
Дословно речь императора выглядела следующим образом: «Я являюсь защитником Церкви. Дело защитника Церкви, которое при других обстоятельствах разделяется на множество, в данном случае состоит из двух вещей: первое — хранить и защищать догматы Церкви и предоставлять свободу тем, кто хочет говорить в их пользу, дабы беспрепятственно способствовать тому, что они избирают сказать как правое учение, а также высмеивать и удерживать любящих споры и враждебным образом противоречащих. Второе — удерживать и сохранять всех наших в единомыслии, чтобы все были согласны в едином произволении и едином помышлении. В настоящее время это является моим делом как защитника Церкви, поэтому я заранее сказал вам, дабы вы знали, что противоречащий, любящий споры и не подчиняющийся решению большинства, найдет со стороны моего царства гнев, насмешки и все остальное, подобающее для его стеснения и смирения, чтобы он не буйствовал, как придется, но знал свою меру и следовал большинству»[852].
Но высказанное пожелание требовало своего догматического обрамления. Василевс спросил у епископов: можно ли строить унию с латинянами на основе «Послания к Марину» св. Максима Исповедника, в котором присутствует мысль, что исхождение от Сына не имеет в виду Его как причину исхождения Святого Духа, которой остается единственно Отец. Виссарион Никейский и Исидор Московский согласились с этим предположением. Но св. Марк Эфесский был категорично против, настаивая на том, что «греческая» вера основана на древнем учении, а не на латинских «новациях». Для того чтобы понять жесткую позицию святителя, следует помнить, что св. Марк Эфесский одновременно с личным присутствием выполнял функции местоблюстителя двух патриарших кафедр — Антиохийской и Иерусалимской. И ему казалось невозможным от лица двух древних патриархий идти на компромиссы в самых существенных пунктах разногласий с латинянами[853]. Однако василевс уже принял решение.