Многие восточные епископы смутились, и особенно после того, как св. Марк Эфесский вновь взял слово и разгромил предлагаемую редакцию. Опять начались дебаты — уже в самом греческом лагере, и императору пришлось напомнить архиереям, что собрал их не для споров, а для подготовки ответа на латинский проект соборного определения. Наконец, составили свой вариант соединительного ороса, но тут уже латиняне отвергли его, задав 12 письменных вопросов и потребовав от византийцев ответа по ним. И опять начались вечные споры, не давшие царю главного — основания для соединения двух Церквей. Святой Марк ни при каких условиях не соглашался на латинские формулировки, утверждая, что в делах веры компромиссы невозможны[856].
Началась обратная реакция: все сторонники унии посчитали, что только из-за св. Марка Эфесского не удается договориться с латинянами. Виссарион Никейский открыто обвинил святителя в нелюбви к отечеству и ригоризме и сам же осыпал его бранными словами. Видя, что ему говорить все равно не дадут, святитель покинул зал заседаний византийской делегации, и тогда Виссарион Никейский и Исидор Московский «протащили» униальную формулу. Остальные греческие епископы, убежденные их словами и цитатами, громко воскликнули анафему тем, кто не желает соединения Церквей. Радостный император сообщил об этом понтифику, и было решено подписать соборную формулу, отредактированную греками.
Но в этот момент Евгений IV проявил непростительную политическую близорукость и тщеславие, решив «выжать» из ситуации максимально возможное. Взору изумленных византийцев открылся проект определения, в котором субботний пост, опресноки признавались обязательными для Восточной церкви, а привычная «эпиклеза» (призывание) Святого Духа во время Литургии исключалась. Это было просто неприлично — добиться от греков через императора множества компромиссов, а в последний момент потребовать большего, чем обсуждалось ранее[857].
Вновь подключили к внезапно открывшемуся диспуту св. Марка Эфесского, и тот написал письменный трактат в защиту восточной литургической практики. Опять потянулись унылые дни, полные споров, зависти, криков и интриг. Император, совершенно разуверившийся в способности отцов Собора найти компромисс, вынужден был настоять на немедленном принятии латинской формулы. Ее дали подписать патриарху Иосифу, но тот, не поставив своей подписи, скончался 10 июня 1439 г. Теперь вся ответственность за содержание соборных решений легла на плечи василевса.
Не желая полностью принимать латинскую редакцию, он многократно вступал в прямые диспуты с католиками, но видел, что запас прочности его делегации уже близок к нулю. Денег не было, папа откровенно не выплачивал восточным епископам содержания, уезжать было невозможно без соединительной формулы, а Виссарион Никейский и Исидор Московский стояли за плечами василевса, убеждая царя в истинности латинских формулировок. Когда Евгений IV, почувствовавший момент перелома, сообщил Иоанну VIII Палеологу, какие военные средства готов выделить для помощи Византии, все сомнения царя исчезли. Он дал согласие на подписание унии в латинской редакции. Святитель Марк сидел молча, никак не комментируя события, брат императора деспот Димитрий вместе с Геннадием Схолларием и Георгием Гемистом под благовидными предлогами покинули Флоренцию, чтобы не ставить под актами свои подписи. Император остался, по существу, в одиночестве[858].
Когда дело дошло до подписания соборного акта, выяснилось, что еще несколько греческих архиереев тайно покинули Флоренцию, а св. Марк Эфесский заявил: «Подписывать не буду, чтобы мне за это не было!» Но остальные греки 6 июля 1439 г. подписали акт, и документ был представлен папе, которого крайне разочаровало отсутствие подписи св. Марка Эфесского. Он даже потребовал от василевса наказать святителя, но тот достойно заметил, что не дело папы судить восточных архиереев, у которых есть император.
В заключительном виде текст документа включал в себя главное, чего добивались латиняне: Filioque и главенство папы в Кафолической Церкви. В частности, в соборном оросе говорится: «Святая Апостольская кафедра и Римский архиерей есть преемник блаженного Петра, главы апостолов, и есть истинный местоблюститель Христов и всей Церкви глава и всех христиан отец и учитель. И ему во блаженном Петре передана Господом Иисусом Христом полная власть пастырствовать и направлять и окормлять Вселенскую Церковь». В виде компромисса латиняне опустили «чистилище», согласились с тем, что и квасной хлеб и опресноки одинаково допустимы, а также подтвердили старые права и привилегии всех патриарших кафедр, включая, разумеется, Константинопольскую[859].
859