Почти все европейские правители и правительства не восприняли всерьез юного Мехмеда II. Трапезундский император Иоанн IV (1447–1458) был откровенно счастлив смерти Мурада II. Европейские послы при султанском дворе наперебой рассказывали друг другу, насколько неуверенно вел себя новый Османский владыка в период временной добровольной отставки отца до битвы при Варне. И, казалось, действительность оправдывала их ожидания. Все лето Мехмед II принимал послов, демонстрируя невиданное миролюбие. Венецианцам он даровал мирный договор, венграм подарил 3 года перемирия, рыцарей Родоса, господаря Валахии, властителя Лесбоса и правителя Хиоса заверил в доброй воле. Даже послам императора св. Константина XI султан заявил, что никогда не посягнет на Константинополь и территориальную целостность Византийской империи и пообещал отдать 3 тысячи монет из дохода некоторых греческих городов Нижней Струмы. Знаменитая Афонская гора получила такие же уверения в неприкосновенности и сохранении монашеской автономии. Западная Европа, не забывшая еще позора Никополя и Варны, старательно уверила себя, что новый султан — хранитель мира, а потому волноваться не стоит.
Но Византийский царь не дал себя обмануть. Император полагал, что в душе покойный султан Мурад II был, как ни странно это звучит, миролюбивым и спокойным человеком. «Он всегда соблюдал договоры с христианами, крепленные священной клятвой. Гнев его был краток и скоро проходил. Он отвратился от войны и предпочел мир, и по этой причине Отец мира послал ему в награду мирную кончину, и жизнь его не прервал удар меча»[914].
Василевс быстро понял, что творится в душе Мехмеда II. Под маской миролюбия он обнаружил жадное стремление юного султана подчинить себе весь мир, и предпринял первые предупредительные шаги. Уже летом 1451 г. царь направил в Европу своего посла Андроника Вриенния Леонтариса с поручением навербовать в византийскую армию знаменитых критских лучников. Затем посол отправился в Рим к папе Николаю V. Святой Константин XI предоставил папе выписку из постановления собрания восточных архиереев, где выражались сомнения в возможности исполнения униальных обязательств. Ввиду крайнего нежелания греков присоединяться к Ферраро-Флорентийскому оросу, клирики предлагали созвать еще один Вселенский Собор, но уже в Константинополе. Таким способом император загодя рассчитывал завоевать доверие и расположение нового понтифика, чтобы следующим шагом попросить его о военной помощи Византии.
Возможно, при иных обстоятельствах просьба могла бы быть рассмотрена более благосклонно. Но в Риме как раз пребывал Георгий Маммас, уехавший из Константинополя в августе 1451 г. Его рассказы о «лживом» василевсе убедили папу только в том, что Византийское правительство сознательно обманывает Римскую курию и не исполняет свои обязательства. Он ответил императору в том духе, что тому следует предпринять более жесткие меры к «схизматикам», отрицавшим Ферраро-Флорентийский Собор, и присылать их в Рим на перевоспитание. «Если вы с вашими знатными людьми и народом Константинополя, — закончил апостолик свое письмо, — примете акт об унии, то найдете в нашем лице и лице наших досточтимых братьев, кардиналов святой Римской церкви, тех, кто всегда будет поддерживать вашу честь и вашу Империю. Но если вы и ваш народ откажется принять этот акт, вы принудите нас прибегнуть к таким мерам, какие мы сочтем необходимыми для вашего спасения и сохранения вашей чести». Удивительный по своей бестактности и политической близорукости ультиматум, ставящий точку на всех возможных компромиссах. Не случайно такой взвешенный и вдумчивый человек, как первый министр Лука Нотарос, в сердцах сказал после этой бестактности, что предпочитает турецкий тюрбан кардинальской шапке[915].
Были сделаны попытки напрямую обратиться к европейским дворам, но безуспешно. Германский император Фридрих III Габсбург (1452–1493) думал только о своей коронации, Англия и Франция отходили от опустошительной Столетней войны. Неаполитанский король Альфонс V Арагонский (1416–1458) заявил о своем желании выступить в поход на неверных, но при этом открыто заявлял, что сделает это в обмен на достоинство императора Константинополя. Трапезундская империя едва сдерживала свои границы от постоянных набегов османов, Венеция и Генуя не собирались воевать с Мехмедом II. Круг замкнулся.
В это время сановник императора, деятельный Георгий Сфрандзи, придумал блестящий ход, едва не позволивший обеспечить мир с османами. Он предложил императору жениться на вдове покойного Мурада II сербиянке Маре, еще привлекательной и очень богатой женщине, обладавшей громадным авторитетом у турок и имевшей широкие связи и влияние при султанском дворце. Святой Константин XI долго сомневался, спрашивал мнение друзей и сановников, а потом дал свое согласие, хотя и без особой охоты. Но султанша сама ответила отказом, уведомив, что после смерти мужа решила вести благочестивую жизнь и дала обет никогда не выходить замуж[916]. Императору пришлось остаться холостяком до конца своих дней. Наследника у него также не было.
915