Конечно, св. Константин XI был разочарован и разгневан одновременно. В отчаянии император приказал арестовать всех турок, проживавших в столице, но затем понял всю бессмысленность этого поступка и приказал отпустить арестованных. В июне 1452 г. он вновь направил посольство к султану, но тот без долгих разговоров приказал бросить послов в тюрьму, а потом обезглавил их. Как видно, Мехмед II старался всегда выполнять свои обещания. Это было настоящим объявлением войны, которая стала неизбежной[921].
Крепость, построенная к 31 августа 1452 г., носила зловещее название «Богаз-кесен» — «Перерезающая горло», что можно было понять в прямом и переносном смысле. Сразу после этого Мехмед II объявил, что любой корабль, прошедший мимо крепости в Константинополь без разрешения османских властей, будет потоплен. Два венецианских корабля, двигавшихся со стороны Черного моря, пропустили эту угрозу, но третий корабль, попытавшийся в ноябре последовать данному примеру, был действительно потоплен. Его команда пленена и обезглавлена, а капитан судна Антонио Рица посажен на кол[922].
Это событие вызвало панику в Европе и Константинополе. Венецианцы поняли, что ближайшей целью османов является византийская столица, а за ней могут пострадать венецианские колонии в Греции. Подавляющим большинством голосов Совет Республики решил оказать Византии помощь, но на самом деле это было пустое пожелание. Венеция категорически не желала объединяться с Генуей, Римский папа до сих пор не рассчитался с ней за суда, поставленные еще в 1444 г., о чем венецианцы при каждом случае напоминали понтифику, остальные европейские державы были также не готовы к войне. В результате венецианским военачальникам дали довольно двусмысленные инструкции: защищать христиан от нападений мусульман, но при этом не провоцировать османов и не нападать на них. Как хочешь, так и понимай. Генуэзцы оказались в сходной ситуации.
И лишь Римский епископ Николай V встревожился всерьез. Когда к нему явился Фридрих III Габсбург, чтобы короноваться императорской короной, папа заставил того направить султану жесткий ультиматум. Правда, за этим требованием также ничего не стояло: Германский император не имел ни сил, ни желания воевать с османами. Несколько большую активность продемонстрировал Неаполитанский король Альфонс Арагонский, направивший в Эгейское море 10 судов, снаряжение которых оплатила папская казна. Но затем он вступил в войну с Франческо Сфорца, правителем Милана, и отозвал свою флотилию назад. В других местах послы папы также не получили никакого удовлетворительного ответа[923].
Однако апостолик не опустил руки. По просьбе императора св. Константина XI в мае 1452 г. бывший митрополит Московский и всея Руси Исидор, изгнанный из Руси и нашедший приют в Риме, ныне кардинал Римской церкви, был направлен Николаем V в Константинополь в качестве папского легата. По пути он, исполняя папское поручение, нанял за деньги Римской курии 200 лучников в Неаполе и в ноябре того же года под восторженные крики византийцев прибыл в Константинополь. Таким способом Рим наглядно и искренне продемонстрировал грекам свое желание выполнить обязательства по Ферраро-Флорентийской унии[924].
Хотя сам император не был большим сторонником унии, но как здравомыслящий политик понимал всю бесперспективность войны с османами в одиночестве. Кроме того, царь полагал, что догматические расхождения на самом деле могут быть сняты с течением времени, поскольку не носят существенного характера. Поэтому василевс, конечно, ухватился за шанс связаться с Римом и обеспечить своему государству помощь Запада. Используя выпавшую возможность, он тут же приказал созвать специальные комитеты городского населения и знати. Рядовые византийцы воодушевленно высказались за соблюдение условий унии, но аристократы заняли компромиссную позицию — папу поминать в диптихах, но в остальном принятие унии приостановить. Ситуация осложнялась тем, что в это время Константинополь остался без первоиерарха. И вместо патриарха Георгия Маммаса новым духовным лидером, хотя и неформальным, стал непримиримый ортодокс Геннадий Схоларий. Светским сановником он присутствовал в Ферраро и во Флоренции, а по возвращении принял монашеский постриг и возглавил антиуниатскую партию. Правда, прибытие вооруженных латинян поколебало и его. Он удалился в келью, из которой, впрочем, периодически вещал против Рима[925].